"Роберт Джирарди. Неправильный Дойл" - читать интересную книгу автора

Зловонное дыхание исходило из разинутого рта пиратской головы,
возвышавшейся над четырнадцатой лункой "Веселого гольфа на Пиратском острове
Дойла". Вонь разносил пахнущий рыбой ветер, дувший с Атлантики, со стороны
болота Эгг-Пойнт. Утреннее солнце только-только показалось из черных вод
океана. Вскоре ветер добрался до обрывков мелкой проволочной сетки,
обнажившейся под осыпающимся гипсом, и голова пирата начала чуть слышно
издавать низкие тоскливые звуки, в тон печальной музыке рогоза, гнущегося на
болоте. Вернувшись к жизни, скрипели фанерные рукава мельницы у седьмой
лунки с Порт-Роялем. Хлопали друг о друга вощеные полотнища пальм,
сгрудившихся на пустынном острове у третьей лунки. Вздымались, превращаясь в
лохмотья, и без того потрепанные паруса номера тринадцать - пиратского
галеона, бросившего якорь в нарисованной голубой лагуне. "Веселый Роджер"
рвался с нок-реи в светлеющие небеса.
К половине восьмого утра отвратительная вонь из головы пирата проникла
через выцветшую занавеску в комнату над баром "Клетка попугая", где спал
Дойл. Он тяжело ворочался на простынях, видя яркий сон про Малагу:
прохладная белая комната их первой квартиры на Калле Меркадо, душный,
невероятно солнечный день за несколько лет до развода. Фло обнажена, у нее
смуглая, без единой веснушки кожа. Она переступает через лежащую на полу
одежду, ее попка покачивается над ним, словно персик, готовый упасть в его
протянутые руки... Он проснулся от удушья. Подкатившая к горлу тошнота
заставила выскочить из кровати. Спотыкаясь о разбросанную на полу одежду, он
еле успел добежать по коридору до ванной комнаты. И там с хриплым звуком его
вырвало в раковину.
Он прислонился головой к холодному кафелю, хватая ртом воздух. Во рту
был привкус последнего двойного виски, выпитого около четырех утра. Затем
входная дверь бара со скрипом открылась, и послышалось шарканье
приближающихся к лестнице тапочек.
- Эй, Тимми, у тебя там наверху все в порядке?
Это была Мегги.
Слабым, но твердым голосом Дойл заявил:
- Не называй меня Тимми. Меня зовут Тим.
- Мне просто показалось, что тебе нехорошо, - явно усмехаясь, сказала
она.
Это был тот самый насмешливый тон, с которым он познакомился несколько
недель назад, когда прилетел из Европы, чтобы вступить в права наследства.
Каждый вечер он пил, пока в баре не погаснет свет, и, нарушая правила,
выплачивал себе содержание из кассы. Он плыл по течению и погружался в море
выпивки под недовольным взглядом Мегги.
- Это что-то вроде затянувшегося пробуждения, - пытался он объяснить,
когда бывал трезв.
Бак заботился о нем как о сыне, и вполне естественно, что с горя он
позволил себе запой. Но Мегги относилась к этому по-другому. Она была
практичной, закаленной жизнью, для ее души печаль была такой же недоступной
роскошью, как и любовь.
Дойл заставил себя оторваться от раковины и вышел в коридор; один
только взгляд на замызганный оранжевый в клетку ковер снова вызвал тошноту.
Мегги стояла на потертом линолеуме лестницы: руки скрещены на груди, грязные
светлые волосы накручены на пластмассовые бигуди размером с пивные банки, на