"Марк Гиршин. Дневник простака: Случай в гостинице на 44-й улице " - читать интересную книгу автора

в Америку, должна содержать нас, пока не научит английскому и не предоставит
работу по специальности. Здесь же демократия! Она спросила, сколько мне дают
на питание. А когда я спросил, сколько ей, она ответила: "Алик, что?.. Вам
легче станет, если вы узнаете?" Мне стало смешно: наверное она получает
больше и боится, чтоб и другим не захотелось, Но мне вполне хватает.
А теперь из другой оперы. Рядом с моим в колодец выходит окно
негритянки, уборщицы гостиницы, и я слышу по вечерам, как она смеется. В
первый раз, услышав ее, я даже выглянул в окно, как бы надеясь увидеть за
ним мой старый двор и ремонтных рабочих, плескающихся после смены под
дворовым краном, настолько, оказывается, сильна была во мне иллюзия той,
оставленной, жизни. А дворовый кран! Так вдруг захотелось увидеть.

Августа 4-го

Решил еще не звонить редактору "Новой Речи", потому что прошло мало
времени с тех пор, как я отдал ему свои рассказы, и биржевой маклер может
рассердиться, что я его тороплю, и вообще не захочет читать. Мне говорил
Ган, старый эмигрант, у которого я брал напрокат пишущую машинку, чтобы
перепечатать рассказы, что прежде, чем приобрести газету, этот редактор
успешно сыграл на понижении акций "Кентукских цыплят". Теперь он будет
решать судьбу моих рассказов. Вот так, Александр Батькович!
В этой эмигрантской газете, которую, не пожалев денег, я купил в
киоске, печатаются воспоминания бывшей воспитанницы института благородных
девиц о первом бале в присутствии государя, холодной коже кареты и желтом
снеге у подъезда, дымящемся от конской мочи. Попытался представить МОЙ
рассказ рядом с этими мемуарами, и вот теперь лежу и улыбаюсь красному от
чужого света потолку. Мой друг Маслов, с которым я работал в издательстве до
эмиграции, сказал бы: "Пылып, не туды влып!"

Августа 5-го

Долго не мог уснуть, а рано утром меня разбудил телефонный звонок.
Оказалось, меня приглашала пообедать незнакомая женщина. Сказала, что мой
телефон ей дал мистер Ган. Она давно уже живет в Америке и была бы рада
поговорить со свежим эмигрантом. Приезжайте, мы будем обедать, она
повторила. Я решил, может, она тоже какая-то дворянка, нельзя без цветов.
Бегал по улицам искал цветы и опоздал. Она сделала мне замечание. Она
старая, а намазана как молодая. За обедом она сказала, человека можно узнать
по тому, как он считает деньги и ест. Я молчал. Было жарко. А обед вкусный.
Но пришлось много оставить, чтоб она не подумала, что я как-то не так ел.
В Москве, она рассказала, она оставила обстановку несравненную, антик.
А работала администраторшей в кино. Я подумал, значит, какие-то махинации с
билетами. Откуда у служащей антик?
Пожалел, что оставил на тарелке, но она уже унесла.
На ней было открытое белое платье с красным поясом. На плечо вылезла
застиранная бретель лифа. Она сказала, что обычно проводит дни в обществе
друзей на пляже, где у нее абонировано место на весь сезон, но вечера у нее
свободны, и она могла бы заниматься со мной. И всегда вас будет ждать
хороший ужин, она пообещала.
Оторвался от записей, чтобы впустить владельца гостиницы и еще кого-то.