"Марк Гиршин. Дневник простака: Случай в гостинице на 44-й улице " - читать интересную книгу автора

рубахе. Видно было, он очень сильный. Они спорили. Вдруг Нола с улыбкой
неожиданно ткнула пальцем в его литую грудь. После этого он тут же смолк и
согласился еще раз посмотреть, что случилось с плитой.

Еще один день

Утром позвонил мой ведущий из ОМО и набросился на меня, что я, мол,
думаю, у них банк, что ли, почему до сих пор не выбрался из гостиницы!
Оставайтесь там сколько хотите, это ваше дело, но мы больше не заплатим за
вас ни копейки. Я сначала оторопел, ведь он сам мне позвонил, чтоб я не
уходил из гостиницы, а потом меня осенило: я больше следствие не интересую,
и теперь ОМО не нужно делать вид, что они так шибко заботятся о своих
подопечных. Я так обрадовался, что пообещал тут же уйти. Позвонил Ноле,
сказал, фото у меня. Она тоже была довольна. Я сказал, хочешь, я сейчас
привезу фото или приезжай ко мне, я буду ждать. Но она заколебалась, она
подумает, сейчас. И я услышал, как она прикрыла ладонью трубку. Заговорила
она таким легким беспечным голосом, что я сразу понял, сейчас что-то соврет.
Чтоб она не старалась, я спросил, что, твой муж дома? Она тут же ответила,
да, и она лучше пошлет за фото Леню, когда он вернется из школы.
Я нарочно подсказал ей про мужа, чтобы проверить, потому что она мне
говорила, что он никогда не бросит свою фабрику, пусть дома хоть что угодно
случится. Теперь я уже не сомневаюсь. Может, она даже с этим мастером.
Сварил концентрат. Валялся на кровати. Только вечером вышел. Не знаю,
приходил Леня или нет, когда меня не было. Может быть. Диккенсовский уродец
молча поднял меня в лифте, видно, он меня боится. Начитался газет и решил,
что мне ничего не стоит укокошить человека. Маслов бы сказал: "Не чипай
биду". Даже жаль стало уродца.

Следующий день

Ночью кто-то ко мне постучал. Я подумал, это опять из полиции, а это
была Рита. Она хотела у меня переночевать. Я был рад, что это не они и,
конечно, согласился. Мы полночи разговаривали. Когда я ей рассказал о Вове,
она даже вскочила, оказывается, она ничего не знала. Я сказал, нисколько не
сожалею о нем, в Союзе ловчил, а здесь еще больше. А она ответила, что
эмигранты все такие. Ей бы только собрать деньги на собственный салон
красоты и она "поклала" на всех, так Рита выразилась, правда, попросила
извинить ее. Но собрать тоже не легко, надо много. Я нарочно спросил, какими
духами она надушилась, она ответила, это "Шанель". Но потом уже никаких
духов я не чувствовал, так Рита накурила. Мы включили телевизор. Она почти
все уже понимала по-английски. Она мне объяснила, что комнату мне никто не
сдаст, будут бояться, что я не заплачу, раз я еще не работаю. Чтоб я не
слезал с ОМО, пока не найду работу. Пусть с полицией выселяют. А это
политика. В Союзе подымут шум: куда вы едете, вас там на улицу выбрасывают!
И ОМО как бобик платит за эмигрантов. А те живут в гостиницах по году и
плюют в потолок. Не будь дурным, Рита убеждала, ОМО таких ищет.
Когда мы, наконец, легли спать, Рита спросила, могу я не обращать на
нее внимания, как будто она не женщина. Кроме того, она еще завернулась в
простыню. Я спросил, перебралась ли она уже в тот роскошный Восточный район,
о котором мечтала. Она сказала, да, у нее квартира с видом на реку, а у