"Aлександр К.Гладков. Мейерхольд (Том 1) " - читать интересную книгу автора

На днях АКГ, говоря со мной о себе, привел первую строчку из
стихотворения любимого им А. К. Толстого: "Двух станов не боец, но только
гость случайный..." Мне кажется, что это стихотворение (среди некоторых
других вещей) для АКГ - программно. Наши многочисленные разговоры с
Александром Константиновичем, и нередкие споры, и письма его ко мне
безусловно доказывают, что в своей оценке людей (уточню: не людей вообще -
тут он сплошь и рядом несправедлив, а "людей в литературе", если можно так
сказать) и произведений искусства АКГ не то что "стоит над схваткой", но
исходит из принципов, совершенно отрицающих пристрастность и групповщину.

Достаточно привести несколько цитат из писем, настолько выразительных,
что комментировать их нет надобности: "Разве правда может перестать быть
сама собой, если в каких-то своих целях, мне неинтересных и далеких, ее
стали утверждать люди малосимпатичные... Законы "коррупции" сильны даже в
таких приличных журналах, как... Мне досадно, что я забыл про это: это и
есть моя глупость... Печататься негде. Мне это трудно понять все, потому
что, зная наши нравы, я не могу тем не менее перестать быть самим собой. Я
больше всего ценю в литературе независимость, и всякая кружковщина мне
противна. То есть такая кружковщина, которая основывается на системе
взаимных амнистий. Плохая книга - это, по-моему, факт, общественная
весомость которого перевешивает то, что ее автор, допустим, как говорят,
хороший парень. Увы, вокруг много хороших парней и мало хороших книг".

Вопрос о литературных вкусах Александра Константиновича одновременно
прост и непрост: что-то вполне отчетливо, а что-то вызывает во мне некоторые
сомнения. Он подчеркивает свою любовь к тому, что мы несколько обобщенно
называем "латинская ясность", хотя термин условен..."

Сейчас, в 1989 году, я поняла, что не стоит называть имена и приводить
примеры. Потому что возникают такие прямые ассоциации с сегодняшней
литературно-политической полемикой, что это уж на грани мистики. А об
эстетической платформе АКГ я и сама писала в предисловии к его книжке
"Поздние вечера", вышедшей в 1986 году в издательстве "Советский писатель".
Повторяться не хочется. В Комментариях к письмам я писала о том, что
существует противоречие между драматургией и эссеистикой или, скажем,
мемуаристикой Гладкова. И сейчас думаю так. Он мне сам рассказывал, что Эмма
(Эмилия Анатольевна Попова, замечательная актриса в театре Товстоногова,
большая любовь Александра Константиновича) говорила, что он - нераспознанный
лакировщик. Конечно, слово "лакировщик" шутливое, но мысль можно выразить и
иначе. И опять возвращаюсь к Комментариям:

"АКГ говорил мне не раз, что он "не умеет писать отрицательных
персонажей". Мы спорили о его пьесах "Байрон" и "Молодость театра". АКГ
говорил, что по-настоящему отрицательных персонажей и там нет. Это, конечно,
как рассуждать. В "Молодости театра" есть подлинно драматический мотив
измены режиссеру и общему любимому делу нескольких людей и среди них те, на
кого делалась ставка. Они не "отрицательные" герои в максималистском
понимании слова, но функция их такова. "Байрон" - пьеса, без сомнения,
трагическая и, что бы там ни говорить, построенная на глубоком контрасте
между Байроном и бандами различного типа. Но в пьесах Александра