"Анатолий Гладилин. Евангелие от Робеспьера" - читать интересную книгу автора

посмотрела на него с особенным уважением, и ему показалось, что он понял ее
мысли: "Вот что значит государственный человек, его заботит судьба
королевских подданных". И герцог продолжал развивать тему:
- Когда состоятельные парижане ехали на выборы депутатов в Генеральные
штаты, им навстречу на телегах везли трупы замерзших бедняков. Во всей
Европе мы держим первенство по роскоши двора и по числу нищих. А огромная
армия разбойников на лесных дорогах? Ведь это люди, отчаявшиеся найти
работу! Да что тут говорить, - герцог отставил бокал вина и взглянул на
Луизу, - кажется, с нее достаточно. - А что заботит другого принца, графа
Прованского? Он мечтает вернуть времена Ришелье. Назад в семнадцатый век? И
эти люди определяют политику двора! На короля оказывает влияние
Мария-Антуанетта? Конечно, она красивая женщина; естественно, она ищет
развлечений... - Тут герцог вскочил и заходил по гостиной. - Но ведь это же
неприлично! Она спала с каждым третьим! Она подарила государственную казну
графине Полиньяк! А эта ее новая страсть к принцессе Ламбаль! Да еще на
глазах у всех! О какой же государственности может идти речь?
Герцог опустился в кресло.
- Вы устали, ваша светлость? - ласково спросила Луиза.
- Да, вчера был тяжелый день... Торжественное открытие Генеральных
штатов. Много шума из ничего. Накануне открытия его величество лично отдавал
указания при размещении ковров и драпировок и репетировал тронную речь,
изучая интонации своего голоса. Но тем не менее он умудрился оскорбить все
третье сословие. Дворянство и духовенство проходили во дворец через главный
вход, а шестистам депутатам третьего сословия пришлось два часа
протискиваться через узкую заднюю дверь. Кстати, им приказали быть одинаково
одетыми, и они напоминали стадо баранов. Выступал Неккер. Депутаты, конечно,
ожидали от него реформ, а он предложил им...
И тут герцог употребил изящный оборот, который нельзя перевести на
русский язык, а смысл сводился к тому, что депутатам предложили фигу с
маслом.
- А как была одета королева? - тихо спросила Луиза, и герцог, словно
очнувшись, понял, что его рассуждения мало интересны молодой женщине и что
она променяла бы все эти умные разговоры на возможность присутствовать на
торжестве, на котором был весь большой свет. Более того, в этом вопросе
чувствовался скрытый упрек: мол, герцог мог бы позаботиться о том, чтобы
Луиза сидела в ложе одетая так же, как, допустим, графиня Монморанси или
госпожа де Сталь. В первую секунду герцог готов был оскорбиться, но потом
подумал, что нельзя требовать так много от милой и красивой женщины. И
вообще, он приехал сюда не за этим.
- Королева была одета очень просто, - сухо ответил герцог.


* * *

Герцог де Лианкур приезжал к Луизе раз в неделю. Их беседы теперь
носили чисто светский характер, и если Луиза задавала вопрос о политике,
герцог делал вид, что не слышит, - он был злопамятен. Но как-то в начале
июля он пришел очень возбужденный и сам заговорил на тему, которой поклялся
не касаться.
- Дорогая Луиза, мне жаль, что умер старик Вольтер. Ему не надо было бы