"Анатолий Гладилин. Евангелие от Робеспьера" - читать интересную книгу автора

звучали и другие его слова: "В эпоху Учредительного собрания надо было
отрубить 500 голов интриганам, и в настоящее время все было бы спокойно.
Теперь уже сто тысяч патриотов убиты потому, что страна не послушалась
вовремя моего совета".
Итак, Марат требует решительных действий, Дантон ищет примирения.
Какова позиция Робеспьера?
События опередили его. Во Франции установилась республика. Надо
осмотреться. Нельзя отступать, но и нельзя усугублять раскол в Конвенте.
Пожалуй, Робеспьер ближе к Дантону. Правда, у Дантона нет определенной
линии, его политика определяется интересами сегодняшнего и завтрашнего дня.
Однако Дантон прав, доказывая необходимость однородной и сильной
правительственной партии, которая показала бы Европе и всем врагам
революции, что между республиканцами царит согласие.
Дантон прав, когда призывает пожертвовать личными интересами.
Дантон быстро вырос. Еще недавно это был крикливый оратор в клубе
Кордельеров, а теперь он - министр. (Кстати, почему жирондисты выдвинули
именно Дантона? Им нужен был человек, которого бы слушался народ и с которым
можно было бы договориться. На Робеспьера они не надеются.) Но дело не в
министерском портфеле. Пожалуй, ни один человек, кроме Дантона, не смог бы
вывести Францию из кризиса августовских и сентябрьских дней. Это все
понимают. А когда съехались депутаты, только Дантон сумел ненадолго
примирить враждебные партии. И Конвент провозгласил республику единой и
неделимой.
Удивительно, как Дантон в нужный момент находит простые точные слова.
Ведь он не готовится к выступлениям. Перед глазами Робеспьера мелькало много
политиков на один день, народных вождей на один вечер. Они стремительно
возвышались и так же стремительно исчезали. Дантон - настоящий. Это талант.
Нельзя позволить, чтобы Жиронда переманила Дантона. Но мешать его поискам
союза с Жирондой (конечно, на приемлемой основе) не следует. Пусть и Марат
выступает с резкими нападками. Пусть жирондисты знают, что якобинцы могут
избрать другой путь.
Все-таки почему жирондисты так яростно нападают? Какие противоречия
между ними и монтаньярами?
У жирондистов большинство в Конвенте. В их руках министерство. Но
Конвент заседает в Париже. А Париж не избирал депутатом ни одного
жирондиста. Этого они не могут простить. Ведь монтаньяры сильны только
поддержкой Парижа.
Понятно, почему Париж против жирондистов. В тревожные августовские дни,
когда пруссаки взяли Верден, жирондисты предлагали правительству покинуть
столицу и переехать на юг, то есть бросить город на произвол судьбы. Разве
это забывается? Жирондисты обвиняют парижан в кровожадности, все время
напоминая им о сентябрьских убийствах. Оправдывать сентябрь никто не
собирается, но это была естественная реакция народа на измену роялистов. И
потом, самое главное, парижские санкюлоты, которые взяли Бастилию и
совершили революцию десятого августа, но думает ли правительство сделать
что-нибудь для облегчения жизни бедняка? Монтаньяры предлагают ввести
максимум, ограничить свободу накоплений и тем самым найти средства для
помощи неимущим. Но жирондисты кричат, что это покушение на свободу
собственности и приведет к анархии. Так кто же хочет анархии? Мы не
собираемся уравнивать собственность, мы предлагаем единственный разумный,