"Анатолий Гладилин. История одной компании" - читать интересную книгу автора

доехал, но уже в гостинице проклял велосипед и сказал, что обратно поедет
только поездом.
Тем не менее через сутки, вечером, они снова сели на велосипеды и пошли
по темному Можайскому шоссе, причем Сашка почему-то был твердо уверен, что
пятый встречный самосвал его прикончит. На этот раз поездка шла легче:
может, потому, что было прохладно, а может, и потому, что Сашка несколько
втянулся.
За Кубинкой Яша предложил зацепиться за грузовик, а то, дескать, доедем
только к утру. - Давай! - быстро согласился Чернышев.
Грузовик прошел. Пятерка зацепился за него и быстро исчез в темноте.
Сашка так и не рискнул. Он продолжал "пилить" в одиночестве и чувствовал
себя несчастным и покинутым. Оказывается, стоило Пятерке уехать, как Сашку
сразу оставили силы. Но километров через пять он увидел поджидающую его
темную фигуру. Дальше они шли вдвоем, и Яша больше не предлагал цепляться за
грузовики.
В этот воскресный вечер Яша мог остаться на даче, где собрались
родственники и пахло пирогами с корицей. Но он убедил всех, что ему
обязательно надо быть в Москве, что его ждут (кто?), сел на велосипед
двоюродного брата (свой он сломал утром) и поехал. Зачем? Поиски
приключений? Вероятно, ему просто не хотелось оставаться. О, эти семейные
торжества, на которые всегда приходят седые женщины, и их не очень веселые
разговоры "а помнишь?"... Нет, уж лучше дорога. На переезде, у Малых Вязем,
произошла авария: соскочила цепь. Пока Яша возился, начался дождь, а когда
выехал на Минское шоссе, совсем стемнело.
Он так промок, что не чувствовал дождя, и брызги, летевшие из-под
переднего колеса, казалось, попадали не на лицо, а на какую-то маску.
Сильный боковой ветер сносил его на середину шоссе, и он шел посредине,
потому что боялся оказаться в кювете. Маленький тусклый треугольник света
скользил перед ним, и попутные машины обходили этот треугольник по левой
стороне.
Изредка в свете настигавших его фар возникали группы людей. Словно
странные скульптуры, они застыли у обочин, накрывшись с головой плащами и
вытянув руки.
Огни встречных машин ослепляли Яшу, и он старался смотреть только вниз
и держаться правее. Сиденье чужого велосипеда было ему низко, поэтому ступни
почти не работали, и он чувствовал, как они деревенеют. "Не хватало
только, - думал он, - отморозить ноги в начале мая. Но кто знал, что будет
такой холод? Я же мог свернуть на любое шоссе вправо и через пять минут
очутиться на железнодорожной станции". Но, во-первых, в темноте было трудно
различить дорогу (пришлось бы сбавить ход, а он уже втянулся в ритм
движения), а во-вторых - и это главное, - он знал, что не свернет. Раз он
сел на велосипед, то доедет до Москвы, хотя дождь пляшет в тусклом
треугольнике, как на стальных проволоках, да и сам он уже мало верит, что
доберется до освещенных улиц и что его не собьет какой-нибудь ослепленный
грузовик. Но раз он сел, то доедет!
Время для него перестало существовать. Он тупо крутил педали и изрядно
удивился, оказавшись на Кутузовском проспекте. Он затормозил у первого
светофора, встал на ноги, и ему показалось, что они какие-то чужие, что,
сидя на велосипеде, он чувствовал себя более уверенно, чем стоя на земле.
Соседка даже вскрикнула, когда открыла ему дверь. Подойдя к зеркалу,