"Теодор Гладков. Лифт в разведку (Король нелегалов - Александр Коротков) " - читать интересную книгу автора

и доступный. Называли его тогда лаун-теннис, то есть, теннис на площадке, в
отличие от тенниса настольного, в просторечии именуемого пинг-понгом.
Последний в двадцатые годы был любим и распространен невероятно. Игровые
столы имелись в каждом учреждении, и в обеденные перерывы, а то и после
работы совслужащие с упоением гоняли маленький целлулоидный мячик.
Большой теннис - совсем другое дело, для него требовалась особая
площадка - корт, дорогостоящие ракетки и мячи, специальная одежда и обувь.
До революции то был спорт избранных, впрочем, таковым он остается и в наши
дни. Не случайно, заработки профессиональных теннисистов, входящих в первую
мировую десятку, уступают лишь гонорарам чемпионов мира по боксу и звездам
американского баскетбола.
Кортов в тогдашней Москве имелось - на пальцах пересчитать. Одно из
таких мест принадлежало все тому же спортивному обществу "Динамо" и
располагалось на Петровке. Когда-то здесь была барская городская усадьба с
большим садом и прудом, которой владел дед известного декабриста А.
Одоевского. Потом усадьба перешла в чужие руки, сад вырубили, старинные
палаты снесли и воздвигли доходные дома. Пруд засыпали, а на его месте более
ста лет назад Императорский яхт-клуб оборудовал каток, который считался
лучшим в городе. В 1889 году на его льду состоялся первый чемпионат России
по конькобежному спорту.
Одним из ближайших друзей детства (и всей жизни) Саши был сосед по
двору, физически крепкий и толковый Борис Новиков[3]. Отец Бориса работал на
Петровке то ли сторожем, то ли завхозом, он же зимой ведал и заливкой катка.
А потому Борис и его дружок имели возможность пользоваться и льдом, и
кортами сколько угодно. Они и пользовались.
Пешая прогулка - денег на трамвай у ребят никогда не имелось - от
Троицкой улицы через Цветной бульвар, Трубную площадь и Неглинку до Петровки
не занимала много времени, если быстрым шагом, то получалась вроде бы
разминка перед игрой. А там, если не было иных, законных посетителей, играй
хоть до заката. Немудрено, что за короткий срок и Борис, и Александр стали
для своего возраста и той поры весьма приличными теннисистами.
Бывало и так, что на корт приходил кто-нибудь из видных чекистов, а
партнера для него на стадионе в это время не находилось. Тогда к сетке,
сначала робея, а потом уже как нечто само собой разумеющееся, выходил либо
Борис, либо Саша. Несколько раз Короткову приходилось играть против
мрачноватого, неулыбчивого мужчины лет сорока пяти, с короткими усиками
уголком, ходившего всегда в военной форме (летом в белой гимнастерке), но
без знаков различия, и низко надвинутой на лоб фуражке. За всю игру он не
ронял ни слова, закончив, лишь кивал головой в знак благодарности. То был
сам Генрих Ягода, заместитель председателя ОГПУ.
Однажды, уже в 1928 году, к Александру, тогда зарегистрированному на
бирже труда безработному, подошел невысокий, плотного сложения средних лет
мужчина. Звали его Вениамин Герсон. Старейший чекист, в прошлом помощник
Дзержинского, а теперь Менжинского и часто замещающего его Ягоды, был
страстным любителем спорта, причем всех его видов, от шахмат до высшей школы
верховой езды. Неудивительно, что в 1923 году именно он стал одним из самых
ярых энтузиастов по созданию спортивного общества "Динамо". Герсон сумел
заставить заниматься фигурным катанием самого Артура Христиановича Артузова,
начальника КРО - контрразведывательного отдела ОГПУ, а затем ИНО - отдела
иностранного, то есть внешней разведки. Зимой Короткову не раз приходилось