"Виталий Гладкий. Наследство из преисподней" - читать интересную книгу автора

гордость не потерпела чрезмерного урона.
Я же в свою очередь мог похвалить себя за нечаянную
предусмотрительность. Ведь вор мог умыкнуть главное мое достояние, о котором
я никому не говорил и никогда не показывал - саблю дамасской стали с
изогнутым клинком, выкованную великолепным мастером своего дела в
шестнадцатом веке. Она была единственным воинским трофеем, вывезенным мною
из Афганистана.
Сабля была моим талисманом. Однажды она спасла мне жизнь.
Я прикрывал отход своих товарищей, забаррикадировавшись в убогой
мазанке на окраине кишлака, название которого мне так и не довелось узнать.
Мой боезапас уже подходил к концу, и я считал каждый выстрел, чтобы
последний патрон оставить для себя, когда меня забросали гранатами.
На какое-то время я потерял сознание - скорее от контузии, нежели из-за
ран, оказавшихся на поверку осколочными царапинами. А когда очнулся, то
оказался в окружении злых и потных бородачей, готовых немедленно сделать мне
секир башка, притом в особо жестокой и изощренной форме - как это умеют
делать только мусульманские фанатики.
Сабля лежала подо мной. Я нашел ее в этой же мазанке, когда готовил
себе баррикаду. Чтобы заложить окна, я разрушил лежанку из дикого камня, и
там, в углублении, завернутое в порядком истлевшую парчу, и лежало это
древнее сокровище, заключенное в богатые ножны, украшенные бирюзой.
Уж не знаю, зачем я достал ее из тайника. В эти последние минуты моей
жизни (я знал, на что шел и не питал никаких иллюзий насчет своего будущего)
сабля была нужна мне как зайцу стоп-сигнал.
Достал, скорее всего, по причине совершенно прозаической - я всегда был
неравнодушен к древностям, в особенности к холодному оружию. А поэтому сразу
определил, что сабля - раритет и что ей просто нет цены.
Если загнать даже самого паршивого кота в угол, он становится
смертельно опасным зверем. Так случилось и со мной.
Завидев меня, окровавленного и беспомощного, на полу глинобитном
мазанки, душманы утратили бдительность и опустили оружие. Этого мгновения
мне вполне хватило, чтобы осознать, где я, что происходит и как действовать
дальше.
Я вскочил на ноги, уже сжимая обнаженную саблю в руках. Меня поразило
мгновенное безумие, и какое-то время в мазанке были слышны лишь дикие
нечеловеческие вопли - как мои, так и "духов" - и свист клинка. Я сражался
на ограниченном пространстве словно берсерк, нимало не заботясь о полученных
мною ранах и не испытывая боли.
Никогда бы не поверил, что кровавая схватка не на жизнь, а насмерть,
может приносить радостное упоение. Это было упоение отрешенности - когда
душа покинула свое узилище и радуется, увидев новый, прекрасный мир, а почти
бесчувственное к боли тело все еще продолжает выполнять свои функции. Так
иногда бывает во сне или во время клинической смерти.
Я совершенно не думал, что мне делать и как работать клинком. Сабля
порхала сама, как ласточка. Она была настолько остра, что любое мое движение
наносило врагам страшные раны.
Не знаю, сколько длилась эта безумная мясорубка - может, минуту, может,
две, а возможно и считанные секунды.
Когда ко мне вернулись память и способность хоть что-то соображать, мои
противники были мертвы, а я все еще по-волчьи скалил зубы и рычал, как