"Виталий Гладкий. Сплетающие сеть" - читать интересную книгу автора

"хоромы" - так мне уже не думалось. Я, наконец, понял страдания несчастного
Робинзона, очутившегося на необитаемом острове. И это притом, что я не был
лишен общества людей, пусть и доживающих свой век.
Меня сводило с ума ничегонеделание. Не помогали ни многочасовые
тренировки, ни медитации, ни чтение классиков, вышедших из моды как минимум
сто лет назад.
Я пытался представить себя изнывающим от скуки старосветским помещиком,
имеющим уйму свободного времени, достаточно образованным и упорным, чтобы
неспешно, часами, поглощать чтиво, похожее на вязкие конфеты-тянучки,
липнущие на зубах. Но даже в таком состоянии я не мог выдержать более трех
часов.
Припорошенные пылью времен нравы и житейские коллизии волновали и
увлекали меня в такой же степени, как и детективные романы современных
сочинителей, а в особенности сочинительниц. Читать эти опусы может лишь
человек с развитием ниже бордюрного уровня.
Увы, среди нынешней пишущей братии настоящих писателей можно
пересчитать по пальцам. Но это не их вина, а скорее беда. В погоне за
большими прибылями издатели платят фактически бесправным сочинителям гроши,
уравняв писателя по зарплате с рядовым дворником. Что можно сказать по этому
поводу? То же, что и древние мыслители: о времена, о нравы...
Тогда я решил заняться охотой. Леса и болота вокруг нашего "острова"
изобиловали разнообразной дичью, но дурная слава (о которой я расскажу
позже), издавна закрепившаяся за этими местами, заставляла охотников
обходить их стороной. Поэтому конкурентов у меня не было; по крайней мере, в
своих скитаниях по глухомани других охотников я не встречал.
Моим проводником по окрестным лесам стал Зосима - на него находил
иногда такой стих. Я уже знал его достаточно хорошо, а потому только диву
давался, когда мой Дерсу Узала, добровольный узник полатей, прокладывал
тропу по диким зарослям и чащобам, где, казалось, никогда не ступала нога
человека. Он прекрасно знал окрестности и натаскивал меня как молодого пса,
рассказывая разные охотничьи премудрости.
Однако охотником я оказался аховым. Меня больше прельщало шатание по
лесам, нежели удачный выстрел. Зосима злился, когда я мазал и бурчал себе
под нос что-то нелицеприятное в мой адрес, но я даже не пытался ему
объяснить свое душевное состояние.
Продуктов у меня было достаточно, а дичи, которую добывал Зосима, на
двоих вполне хватало - несмотря на мои возражения, охотничью добычу он делил
поровну. Наверное, жалел городского оболтуса, которому только по воробьям с
закрытыми глазами из пушки палить.
Вскоре я уже и сам отваживался забираться вглубь лесного массива, хотя,
сознаюсь честно, временами сердечко екало. Нет, я не боялся заблудиться. В
свое время меня учили ориентироваться на любой местности. К тому же я имел
хороший компас и весьма точную армейскую карту, которую достал тогда, когда
вознамерился купить в этих краях избу. Просто уж больно много исчезало в
окрестных лесах и болотах людей, как в дореволюционные, так и в нынешние
времена.
Конечно, предпосылки для бесследных исчезновений были достаточно
веские. В этом я смог убедиться на собственном опыте. Однажды я оступился,
сошел с тропы, и только быстрая реакция и большой житейский опыт Зосимы не
позволили мне навечно остаться в бездонной трясине. После этого я начал