"Виталий Гладкий. Убить зверя" - читать интересную книгу автора

крутом речном берегу, вымытую в плотной глине весенними паводками. Она была
хорошо замаскирована от нескромных глаз обнаженными корневищами и вьющимися
растениями. В пещере Базуль намеревался держать наготове скоростной катер -
на всякий случай. Как шутил один из его старых приятелей по зоне, ныне
жмурик, жизнь вора - что пулеметная лента, только набита не патронами, а
случаями. Покойник имел возможность проверить на собственной шкуре свой
афоризм, когда не послушал совета осторожного Базуля и, приторговывая
наркотой, случайно перешел дорожку чеченскому авторитету...
Лифт, тихо шурша и поскрипывая, поднялся к кабинету вора "в законе". В
коттедже было пять этажей, из них два - под землей. Лифт до конца не
опускался, потому что самый нижний подвальный этаж, разбитый на отсеки,
являлся хорошо замаскированным тайным бункером, где Базуль хранил деньги и
другие ценности; отсюда начинался и подземный ход.
Свой кабинет Базуль любил. Он был огромным и занимал большую часть
второго этажа. Отделанный ценными породами дерева, обставленный очень
дорогой офисной мебелью - не модерновой итальянской, слепленной на живую
нитку из фанерованной деревостружечной плиты, а массивной, солидной,
изготовленной за границей по спецзаказу, с резьбой и инкрустациями - кабинет
грел его душу и добавлял значимости. Сидя в кожаном кресле с высокой
спинкой, Базуль, насквозь прагматик и циник, нередко предавался мечтаниям -
будто ему было не шестьдесят с хвостиком, а по крайней мере шестнадцать. Ему
представлялось, что он достиг вершины власти, и шестерки с депутатскими
значками и министерскими портфелями ждут в приемной, потея от страха и
раболепия. Под окнами стоит караул, но не тот, в ватниках и с автоматами
наизготовку, к которому он привык в зоне усиленного режима, а в парадной
форме, с аксельбантами и хромированными карабинами, и чтобы старшой с
саблей... блеск!
Власти у него и теперь хватало. Денег тоже. Уважение? На кой оно ему?
Можно подумать, что государственные мужи пользуются любовью и почтением
сограждан. Они только делают вид, выпендриваясь перед телекамерами, будто
выступают от имени народа, не чающего в них души. Никому они не нужны и
людям мочиться на них с высокой колокольни. Только абсолютный идиот может
думать по-иному. А при всем том, паханов от политики дураками назвать никак
нельзя.
На самом деле крохотным и закрытым мирком власть имущих правят деньги.
И страх. Но какой-нибудь большой начальник боится скорее не за свою жизнь, а
за то, что он плохо сыграет или вообще провалит свою роль, и его же бывшие
подчиненные будут смеяться над ним и плевать ему на лысину.
В последние два-три года Базуль не находил себе места от червя,
пожирающего остатки здравого смысла. Он копошился где-то внутри черепной
коробки, лишая покоя и уверенности в себе. А все началось с одного сна,
который потом повторялся в разных вариациях много раз.

Ему приснилась тайга. Странная какая-то, не похожая на ту, что он
помнил: низкие багровые тучи,
черные листья на деревьях, а на болотцах вместо воды лед. И это летом -
он почему-то был уверен, что на дворе июль. Тайга безмолвна и неподвижна,
будто нарисована. Ни единого звука или шороха. Но впечатление нереальности
происходящего обманчиво; он знал, что убегает, как это было не раз во время
"ходок" в зону, но по его следу идут не лагерные попки*, а какое-то