"Виталий Гладкий. Наперегонки со смертью" - читать интересную книгу автора

Однако самые главные события начались, когда явный отморозок по кличке
Чуча возымел желание оприходовать приглянувшуюся мне гречанку. Судя по
всему, этому отвязанному козлу предназначалась резвая толстушка. А чернавку
решил приспособить под себя Скок.
Когда находился в трезвом виде. Но сейчас мой милый приятель лыка не
вязал и ему было не до любовных утех. Последние пять или десять минут он то
и дело приставал к мужской половине компании, явно напрашиваясь на дружескую
разборку с мордобитием. Тем не менее остальные кенты совсем не желали
связываться с Венькой (видимо, им тоже был известен горячий нрав хозяина
хазы) и довольно миролюбиво спускали его наезды на тормозах.
Чуча повелся с гречанкой достаточно бесцеремонно. Он схватил девушку на
руки и понес в спальню, не обращая внимания на ее сопротивление. Я уже хотел
было вмешаться - как же, прямо у меня из-под носа уводят такой лакомый
кусочек - но тут наконец проявила себя во всей женской красе бойкая
толстушка. Ей очень не понравилось, что Чуча решил самовольно нарушить
расписание и порядок скачек, тем самым проигнорировав ее несомненно
выдающиеся прелести уж и не знаю какого размера. Она самым решительным
образом, нимало не тушуясь, буквально выдрала чернавку из лап Чучи и
попыталась его облобызать. Эти телячьи нежности парню пришлись не по душе, и
он, злобно крякнув, отвесил толстушке такую оплеуху, что она улетела в
противоположный угол, по пути опрокинув стул и торшер.
В этот момент гречанка сноровисто запрыгнула мне на колени и, обхватив
мою шею руками, спрятала пунцовое лицо у меня на груди. В другое время и при
иных обстоятельствах я бы только порадовался такому откровенному проявлению
чувств. Но взор разгневанного Чучи, который он немедленно обратил в мою
сторону, не сулил мне ничего хорошего. А поскольку я вовсе не горел желанием
получить по мордам за здорово живешь, то попытался освободиться от чернавки,
тем самым продемонстрировав этому парнокопытному с одной извилиной в
низколобой башке свое миролюбие и мужскую солидарность.
К сожалению, мои усилия оказались тщетными. Легче было оторвать
голодную пиявку, чем испуганную гречанку, которая почему-то увидела во мне
рыцаря и защитника всех обиженных и угнетенных. Она так крепко сжала мою
шею, что я даже начал задыхаться - больше от неожиданного желания,
возмутившего мои чресла, нежели от удушья; это если быть совершенно честным.
Чуча долго раздумывать не стал. Я не понравился ему сразу, и он долго
копил злость, не находя удобного повода для прямой конфронтации. А тут повод
сам нарисовался, да еще и подставил правую скулу.
Он вмазал меня, не сдерживая руку. Я просто не в состоянии был
сблокировать удар из-за довеска (весьма аппетитного довеска, к слову), а
потому грохнулся со стула на пол словно подрубленный. Единственное, что я
успел сделать, так это постарался извернуться таким макаром, чтобы чернавка
оказалась сверху. В принципе я не очень тяжелый, но даже мои восемьдесят
килограмм для довольно хрупкой девушки могли оказаться роковыми, так как в
моем теле не было ни грамма лишнего жира - одни кости и мышцы. Уж таким меня
сделала нелегкая кочевая жизнь...
Я, конечно, мог все свести к шутке - подумаешь, получил
незапланированную плюху - но тут из кухни вылетел Скок. А его, как я уже
говорил, хлебом не корми, только дай помахаться от души.
- Ты... моего лучшего друга... бить!? - взяв Чучу за грудки, грозно
спросил Венька, но его лицо невольно расплылось в довольной ухмылке.