"Виталий Гладкий. Золотая паутина" - читать интересную книгу автора

упал; поднимаясь, скосил глаза влево - и застыл в нелепой позе, на
четвереньках, уставившись на сколоченную из жердей дверь, подпертую
трухлявым бревном.
Внутри было тепло и уютно. Набросав стланика на прохудившуюся у входа
крышу и растопив небольшую печурку, сложенную из камня, лесной житель
блаженствовал, потягивая круто заваренный чай. Уснул поздно, далеко за
полночь. От бодрящего напитка сердце билось гулко, сильно - даже усталость
отступила.
Утром Кучкин плотно позавтракал, а затем, закинув за плечо ружье,
потопал в глубь распадка. В этот день ему положительно везло: уже к полудню
он уложил с первого выстрела молодого оленя, а когда возвращался с полным
рюкзаком мяса, почти возле землянки сбил здоровенного глухаря.
После сытного обеда разморило, и Михрюта решил поспать, отыграться за
ночное бдение.
Вечером снова припустил дождь, на этот раз мелкий, хлесткий. Кучкин
порадовался, что усидел, не отправился часом раньше выше по течению, к
наледи. В сырую, ненастную погоду давала о себе знать тупой, ноющей болью
сломанная лет пять назад нога. Подогрев на сковороде соль, он пересыпал ее
на кусочек ткани. Добавив брусничного листа, положил на больное место и туго
забинтовал голень. Прихрамывая, принялся наводить порядок в землянке:
надежно закрепил ветки на дыре. Притомившись, присел и начал вязать веник.
Не спеша подмел сор. Выволок из-под полатей старый чайник и кучу истлевшего
тряпья. Плоский камень в углу тоже попался на глаза случайно, когда он мел
под полатями. Михрюта потянул его к себе и в недоумении уставился на
почерневшую от времени толстую медную проволоку, которая была привязана к
камню за выступ. Другой ее конец исчезал в земле. Кучкин, все еще
недоумевая, с силой дернул и вытащил из земли кожаный мешочек. Взвесил его
на руке и торопливо принялся распутывать завязку.
В мешочке было золото - вперемешку с тусклыми желтыми кругляшками
царских червонцев лежали массивные браслеты, некоторые из них были украшены
красными и зелеными камешками, свивались змеиными кольцами толстые цепочки,
опутывая серьги, броши и тонкой работы вещицы непонятного Михрюте
назначения. Он высыпал содержимое на безрукавку, которую расстелил на
полатях, и, все еще не веря в такую немыслимую удачу, стал, словно слепой,
ощупывать драгоценности, а монеты даже попробовал на зуб. Клад! Он нашел
клад! Кто хозяин драгоценностей, так и не удосужившийся забрать их? Это
Кучкина не волновало. Буйная, неуемная радость рвалась наружу, и наконец
Михрюта не выдержал - выскочил из землянки под косой, взвихренный сильным
ветром дождь и принялся отплясывать какой-то дикарский танец, хлеща ладонями
по коленям и впалой груди. Вернувшись назад, он, развалившись на полатях,
принялся мечтать: "С Семеном расплачусь. И рвану к себе, подарки родным
сделаю, - прикидывал Кучкин, гляда на мокрую одежду, сушившуюся на камнях
очага, - ведь небось пропащим меня считают. А я к порогу прямо на такси, а
то и собственный транспорт заимею".
Внезапно его мысли потекли в другом направлении. А вдруг отберут! Семка
пронюхает. У него дружки темные. И дела такие же. "Получишь ты у меня
золотишко, паразит! - вскинулся он, словно в дверях стоял сам Яцышин. - Во
тебе! Намаялся, хватит. Я тебе не раб! Заживу, как люди..."
Остаток вечера и ночь Михрюта не сомкнул глаз. Запрятав мешочек под
рубаху, он сидел на полатях, судорожно сжимая в руках двустволку. Непогода