"Кольцо и роза, или История принца Обалду и принца Перекориля" - читать интересную книгу автора (Теккерей Уильям Мейкпис)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ, повествующая о том, как Спускунет подобрала волшебное колечко, а во дворец пожаловал принц Обалду

Приезд принца Обалду взбудоражил весь двор; придворным было ведено одеться по-праздничному; лакеи облачились в парадные ливреи; лорд-канцлер надел новый парик, гвардейцы — новехонькие мундиры. Конечно, и старушка Спускунет не упустила случая расфрантиться. Она шла во дворец исполнять свою службу при августейшей чете, как вдруг увидела что-то блестящее на каменных плитах дворцового двора и приказала пажу, несшему ее шлейф, пойти и подобрать эту вещицу. Пажом у нее служил безобразный коротышка, одетый в старую, подкороченную куртку, которая перешла к нему от покойного грума и была заметно тесна; и, однако, когда он поднял с земли волшебное колечко (это было оно!) и понес его госпоже, он показался ей чуть ли не купидоном. Он отдал ей колечко; оно было простенькое и маленькое, такое маленькое, что не лезло ни на один из подагрических пальцев графини, и она спрятала его в карман.

— Ах, сударыня! — вскричал паж, не сводя с нее глаз. — Как вы нынче прекрасны!

«И ты тоже, Джеки», — чуть было не сказала она, да взглянула вниз и увидела, что никакой перед ней не красавец, а всего-навсего рыжеволосый коротышка Джеки, такой же, как давеча утром.

Как бы там ни было, а похвала всегда приятна даме, даже из уст самого что ни на есть уродливого мужчины или мальчика, и Спускунет приказала пажу подхватить ее шлейф и двинулась дальше в отличном расположении духа. Стража приветствовала ее с особым рвением. А когда она проходила через караульную, капитан Атаккуй сказал ей:

— Вы сегодня ангельски хороши, дражайшая сударыня!

Так, не скупясь на кивки и улыбки, Спускунет вошла в тронную залу и заняла место позади своих августейших господ, ожидавших наследного принца Понтии. У ног родителей сидела принцесса Анжелика, а за троном его величества стоял глядевший зверем Перекориль.

Но вот появился наследный принц Понтии в сопутствии своего лорд-камергера, барона Фокус-Покус; за ними следовал паж-арапчонок, он нес на подушке невиданной красоты венец. Принц был в дорожном платье, и волосы его были несколько неприбраны.

— Я проделал с утра триста миль, — объявил он, — так мне не терпелось узреть ее… то бишь монаршую семью и двор Пафлагонии. Я не хотел терять ни минуты и сразу явился пред ваши светлые очи.

Стоявший за троном Перекориль разразился презрительным смехом, но августейшие особы были так взволнованы происходящим, что не заметили этой выходки.

— Вы милы нам в любом платье, ваше высочество, — отвечал монарх. Развороль, стул его высочеству!

— У вас в любом платье царственный вид, ваше высочество, — с любезной улыбкой вставила Анжелика.

— Вы не видели других моих платьев! — отозвался принц. — Я бы их надел, да этот олух форейтор забыл их захватить. Это кто там смеется? А смеялся Перекориль.

— Я, — отвечал он. — Вы же только что сказали, будто не хотели терять времени на переодевание — так вы спешили увидеть принцессу. А теперь оказывается, вы пришли в этом платье просто потому, что при вас нет Другого.

— Да кто вы такой? — спросил принц Обалду вне себя от гнева.

— Мой отец был повелителем этой страны, а я принц и его единственный наследник! — надменно отвечал Перекориль.

— Хм! — пробурчали король и первый министр, явно встревоженные.

Впрочем, его величество овладел собой и произнес:

— Любезный принц Обалду, я забыл представить вашему высочеству своего любезного племянника, его высочество принца Перекориля! Будьте знакомы! Обнимите друг друга! Подай его высочеству руку, Перекориль!

Племянник исполнил его приказание и так стиснул руку бедному Обалду, что у того на глазах выступили слезы.

Тем временем Развороль принес для высокого гостя кресло и водрузил его на возвышении, где разместились король, королева и принц. Но кресло поставили у самого края, и едва Обалду сел в него, как опрокинулся вместе с ним и кубарем покатился по полу, оглашая зал бычьим ревом. Но еще громче звенел голос Перекориля: он хохотал во все горло; когда же Обалду встал на ноги, смеялся уже весь двор; и хотя при его появлении никто не заметил в нем ничего смешного, сейчас, когда он поднялся с пола, он казался таким глупым и некрасивым, что люди не в силах были удержаться от смеха. В комнату, как все помнили, он вошел с розой в руке, а падая, обронил ее.

— Где моя роза?! Роза! — вопил Обалду.

Камергер кинулся поднимать цветок и подал его принцу, который засунул его за вырез жилета. Тут всех охватило сомнение: чему они, собственно, смеялись? Ничего-то в нем нет смешного! Чуточку толстоват, приземист, рыж, а в общем, для принца не так уж плох.

И вот все уселись и повели беседу: августейшие особы друг с другом, приезжие сановники — с местными; Перекориль же за троном увлеченно болтал со Спускунет. Он так нежно на нее поглядывал, что сердце ее затрепетало.

— Ах, милый принц, — сказала она, — как могли вы столь дерзко разговаривать в присутствии их величеств! Право, я едва не упала в обморок!

— Я бы поймал вас в объятья, — заявил Перекориль, бросая на нее восхищенный взгляд.

— Отчего вы так жестоки с нашим гостем, милый принц? — спросила Спускунет.

— Я его ненавижу, — отвечал Перекориль.

— Вы ревнуете, вы ведь все еще любите бедную Анжелику! — воскликнула Спускунет, поднося к глазам носовой платок.

— Любил, но больше не люблю! — вскричал принц. — Я ее презираю! Будь она наследницей двадцати тысяч тронов, я бы все равно презирал ее и смеялся над ней. Но к чему говорить о тронах! Я своего лишился. Я слишком слаб, чтобы воевать за него, я одинок, у меня нет друзей.

— Ах, не говорите этого, ваше высочество! — сказала Спускунет.

— К тому же, — продолжал он, — мне так хорошо здесь за троном, что я не променял бы своего места ни на какой трон на свете!

— О чем это вы там болтаете? — осведомилась королева, женщина не злая, хотя и не слишком обремененная мудростью. — Пора одеваться к обеду. Перекориль, проводи принца Обалду в отведенную ему комнату. Если ваш гардероб еще не прибыл, ваше высочество, мы будем счастливы видеть вас и в этом платье.

Но когда принц Обалду поднялся к себе в спальню, его багаж был там и уже распакован; а затем явился парикмахер и, к полному его удовольствию, подстриг его и завил; когда же колокольчик пригласил всех к столу, августейшим хозяевам пришлось дожидаться гостя всего лишь каких-нибудь полчаса, и тем временем король, не любивший никого ждать, стал мрачнее тучи.

Что же касается Перекориля, то он пока что не отходил от графини Спускунет, стоял рядом с ней в оконной нише и говорил ей разные комплименты.

Наконец дворецкий возвестил появление наследника Понтии, и все высокое общество направилось в обеденную залу. То было весьма избранное общество только король с королевой, принцесса (ее вел к столу Обалду), два принца, графиня Спускунет, первый министр Развороль и камергер его высочества Фокус-Покус, Разумеется, обед им подали такой — прямо пальчики оближешь! Пусть мои милые маленькие читатели вспомнят каждый свое любимое кушанье и представят себе его на королевском столе.[5]

Принцесса весь обед без умолку болтала с понтийским принцем, а тот ел без меры и удержу и лишь однажды оторвался от тарелки, когда Перекориль, разрезавший гуся, пустил ему в лицо густую струю начинки с луковым соусом. Виновник только рассмеялся при виде того, как Обалду вытирает лицо и манишку надушенным носовым платком. Он и не подумал перед ним извиниться. Когда гость взглядывал на него, он отворачивался. А когда тот сказал: «Позвольте мне выпить с вами, принц!» — Перекориль не удостоил его ответом. Его слух и зрение приковала к себе графиня Спускунет, которая, разумеется, была польщена вниманием Перекориля, — вот ведь тщеславная старуха! Когда принц не говорил ей комплиментов, он издевался над Обалду, да так громко, что Спускунет всякий раз ударяла его веером и говорила:

— Ах вы, насмешник! Ведь он услышит!

— Ну и пусть, — отвечал Перекориль еще громче.

По счастью, король с королевой ничего не слыхали, ибо королева была туга на ухо, а супруг ее с такой жадностью накидывался на каждое кушанье и при этом так чавкал, что уже ничего другого не слышал. Откушав, их величества отправились подремать в кресле.

Тут-то Перекориль и начал шутить шутки над принцем Обалду: он потчевал его портвейном, хересом, мадерой, шампанским, марсалой, вишневкой и пивом, и все это Обалду пил стаканами. Однако, угощая гостя, Перекориль вынужден был и сам прикладываться к бутылке и, как ни грустно признаться, хватил лишнего, так что, когда молодые люди вернулись к дамам, они вели себя шумно и неучтиво и мололи всякий вздор; сейчас вы узнаете, мои милые, как дорого им стоила их опрометчивость!

Обалду вошел в комнату, уселся у фортепьяно, на котором аккомпанировала себе Анжелика, и стал фальшиво подпевать ей; он опрокинул кофе, принесенный лакеем, не к месту смеялся, говорил глупости и, наконец, уснул и оглушительно захрапел. Ну что за свинья! Однако и теперь, когда он валялся на розовом атласном диване, он по-прежнему казался Анжелике восхитительнейшим из смертных. Разумеется, это волшебная роза принца Обалду поразила Анжелику слепотой; впрочем, Анжелика не первая на свете приняла дурня за божество!

Перекориль, конечно, сел рядом со Спускунет, чье морщинистое лицо пленяло его все сильней и сильней. Он осыпал ее самыми неистовыми комплиментами. Подобный ангел еще не ступал по земле!.. Что? Старше его?.. А, пустяки!.. Он бы охотно на ней женился… Да-да, на ней и ни на ком другом…

Выйти за наследного принца! То-то ведь удача! И хитрая бестия тут же достала лист бумаги и написала на нем:

«Сим подтверждаю, что я, Перекориль, единственный сын короля Пафлагонии Сейвио, обязуюсь взять в жены прелестную и добродетельную Барбару Гризельду, графиню Спускунет, вдову усопшего Дженкинса Спускунета, эсквайра».

— Что вы там пишете, прелестная Спусси? — осведомился Перекориль; он сидел развалясь на софе возле письменного стола.

— Всего лишь приказ вам на подпись, милый принц, о выдаче одеял и угля для бедняков — на дворе-то мороз! Видите, их величества уже спят, но вашего милостивого распоряжения будет достаточно.

И вот Перекориль, который, как прекрасно знала Спускунет, был добрейшей души человек, мигом подписал эту бумагу; а когда она попала в карман к графине, вы и представить себе не в силах, до чего та возгордилась. Она сейчас не уступила бы дорогу даже королеве, — ведь она будет женой самого что ни на есть законного властителя Пафлагонии! Она теперь не станет разговаривать с Разворолем, — экая скотина, отнял корону у ее милого жениха! А когда подали свечи и графиня Спускунет помогла раздеться королеве и принцессе, она удалилась к себе, взяла лист бумаги и, в предвкушении того дня, когда станет королевой, принялась выводить: «Гризельда Пафлагонская», «Барбара Regina»,[6] «Гризельда Барбара Паф. Reg.» и бог ее знает какие еще подписи.