"Василий Гладков. Десант на Эльтиген " - читать интересную книгу автора

затаили дыхание. В памяти вспыхнула яркая картина. Мы с Иваном, вдвоем шли
под Новороссийском, вдруг он рванул меня за рукав и вскрикнул: "Стой! Минное
поле!" Иван был сапер и понимал в этом больше меня. Сейчас, как и тогда, на
секунду похолодело сердце. Хоть бы скорее на берег! Хоть бы скорее начинался
бой...
Мы были уже близко к цели, когда наш плавучий отряд нащупали немецкие
прожекторы. Нестерпимый свет ослепил. Заслоняя ладонью глаза, я огляделся и
увидел вокруг флагмана десятки катеров и мотоботов, баржи, плоты,
поставленные на пустые железные бочки. Все это зарывалось в пенящуюся воду,
вздымалось и падало на волнах и лавиной катилось к берегу. Лучи вражеских
прожекторов вцепились в нас и не отпускали. "Ну, сейчас будет баня!" -
мелькнула мысль.
С мотоботов, вырвавшихся вперед, взлетели красные ракеты - требование
дать заградительный огонь. Тотчас же позади нас полыхнул молниями родной
берег Тамани. Над нашими головами с визгом полетели, ввинчиваясь в плотный,
влажный воздух, сотни снарядов тяжелой артиллерии. С Тамани слышался ровный
сильный гул. Одновременно в небе, зарокотали моторы. Летчики устремились к
берегу Крыма, чтобы подавить вражескую артиллерию.
Мы с жадностью смотрели вперед. Берег перед нами пламенел. Там сверкали
разрывы снарядов. Вставали и разламывались столбы дыма. Метались языки огня.
Справа что-то ярко вспыхнуло и осветило окрестность ровным желтым светом.
Очевидно, снаряд поджег какое-то легкое строение или стог сена. "Огненная
земля", - взволнованно произнес кто-то в темноте.
С началом артиллерийской подготовки десантники облегченно вздохнули. На
каком-то мотоботе даже запели: "Широка страна моя родная". Песня взлетела и
сразу же оборвалась. Снова несколько прожекторов осветили десант. Их лучи
задерживались на судах, как бы подсчитывая наши силы. Потом в небе появились
сотни осветительных ракет, и противник начал обстрел. Снаряды рвались всюду.
Вокруг флагманского катера то и дело поднимались серые колонны воды.
Вода ревела, обрушиваясь на палубу. С некоторых катеров повалил черный
дым. Непроглядный мрак беспрестанно сменялся неестественно ярким, обнажающим
светом. В те моменты, когда отважные летчицы Таманского полка направляли
свои самолеты на прожекторные установки противника, свет выключался. Самолет
уходил, и снова прожектора протягивали свои дьявольские щупальца к десанту.
Здесь мы понесли первые потери. Затонуло несколько мелких судов.
Слева от флагмана грохнули три взрыва. Мы видели, как развалился
пополам подорвавшийся на минах катер. На нем был штаб 31-го полка во главе с
полковником Ширяевым. На взорвавшемся корабле уцелело только три человека:
два разведчика и помощник начальника штаба по учету личного состава капитан
Баремблюм. Изуродованный остов катера с тремя оглушенными людьми до позднего
вечера дрейфовал в проливе. Его обнаружили моряки и привели в Тамань.
Справа загорелся другой катер. Было видно, как матросы сбивают пламя.
"Руби буксир!" - отчаянно прокричал чей-то голос. Обрубленный конец хлестнул
по волне. Плот с противотанковыми пушками встал дыбом и исчез во тьме.
Мотоботы, увертываясь от огня крупнокалиберных пулеметов, неуклонно
приближались к берегу. Они уходили все дальше от нашего флагманского
корабля. Вцепившись обеими руками в поручень, я следил за ними глазами и
завидовал тем, кто находился на них. Мне, как и каждому солдату, хотелось
быстрее на берег. Нужно было почувствовать под ногами землю, схватиться
грудью с врагом.