"Ирина Глебова. Смерть в мансарде ("Сыщик Петрусенко") " - читать интересную книгу автора

рванулась от него в сторону, с перекошенным лицом, закушенными губами. Но он
удержал ее, вновь что-то сказал. Она дышала глубоко, с дрожью, не отвечала
ему, а через миг заплакала, зарыдала, и тогда он обнял ее за плечи, прижал к
себе, стал гладить по голове... Дмитрий отвел взгляд.
Медленно подходя во след за другими к гробу с Женей, молодой человек не
спускал глаз с офицера. Тот уже стоял в стороне, склонив голову. И Дмитрий
вдруг подумал: "А ведь Женя словно хотела что-то крикнуть, а он ей не дал".
Тогда, на похоронах Зины, он не задумывался об увиденном, ее порыв показался
естественным проявлением горя. Но сейчас, на других похоронах, уже самой
Жени, виденное озарилось иным светом. Дмитрий вспомнил ее лицо: страх,
смятение, омерзение - что-то из этих чувств исказило тогда Женины черты, или
одновременно все? Но почему? Может, он ей о покойной что-то сказал
нехорошее? Среди военных нынче много циников... И тут же Дмитрий представил
другую картину: Женя с пистолетом в руке, а напротив нее, в проеме двери,
поручик. Они стоят лицом друг к другу. И след первой пули там, в стене,
совсем недалеко от двери...
Ужинал Дмитрий у дяди. Он был лихорадочно возбужден, невпопад отвечал
брату и сестре. Людмила Илларионовна, жена дяди, ласково погладила его по
голове: она знала, что похороненная сегодня девушка нравилась племяннику.
Бывая у них, он рассказывал о ней, особенно вначале знакомства, с
удовольствием. И, уводя дочку с собой, она еще раз наклонилась к Дмитрию и
шепнула сочувственно: "Что поделаешь, Митенька, такая ее, видно, была
судьба". Кузен Саша, гимназист-старшеклассник, поначалу обиделся на брата,
но когда Дмитрий сказал, что останется у них ночевать, тут же все забыл и
помчался перетаскивать свою раскладушку в Митину комнату. В те недавние
времена, когда Дмитрий жил в доме Петрусенко, он был для Саши и любимым
братом, и лучшим другом, и самым большим авторитетом. И хотя у каждого из
них была здесь своя комната, Саша чуть ли каждый вечер выпрашивал у матери
разрешения ночевать "у Митеньки". Они оба любили долгие беседы при
включенном ночнике, пока не приходила тетя и не стучала легонько в дверь:
"Мальчики, спать, спать..." Теперь Саша очень скучал без старшего брата и
каждый его приход, а тем более ночевка, становились для мальчика праздником.
Тем временем Дмитрий, вслед за дядей, перешел в кабинет. Викентий
Павлович стал набивать табаком трубочку, Дмитрий же, не мешкая, приступил к
расспросам. Как идет следствие, что установлено, какие выводы?
- Ничего такого, чего бы ты не знал, - дядя пожал плечами. -
Самоубийство на почве нервного срыва и сильных личных переживаний... Какие у
тебя сомнения? Ты же сам все видел.
- Видел, да, в себя стреляла. Но почему?
- Бог мой, Митя! Что ж тут непонятного? И года нет, как девушка
потеряла родителей. И двух недель не прошло, как на ее глазах убили подругу.
А время сейчас какое!.. Все рушится, устои ломаются, привычная жизнь - в
тартарары! Никто не уверен в завтрашнем дне. Такая страшная волна
накатывает - всех накроет...
Викентий Павлович наконец раскурил трубку и, прищурившись, словно
всматриваясь в надвигающееся будущее, попыхивал ею. Плыл аромат прекрасного
турецкого табака, и начальник губернского полицейского управления господин
Петрусенко наслаждался этим вечерним уютом так, будто бы в последний раз.
Вот уже два года, как Викентий Павлович возглавлял губернский сыск. Почти с
самого начала войны получил он это назначение. Как всегда, в годины