"Михаил Глибицкий. Изюм от Дон Хуана, или Велосипед для паралитика" - читать интересную книгу автора

дела не были личными в обычном смысле. Они входили в поставленную передо
мной магическую задачу. Я шутя заметил, что из-за этой магической задачи моя
жизнь разрушилась, и рассказал, как трудно мне теперь поддерживать мир своей
повседневной жизни.
Я говорил долго. Дон Хуан смеялся до слез. Пару раз он хлопал себя по
ляжкам, и этот жест, который я видел в его исполнении сотни раз, был не
слишком уместен для человека, одетого в костюм.
- Твой костюм пугает меня больше всего того, что ты делал со мной, -
сказал я.
- Ты привыкнешь к нему, - сказал он. - Воин должен быть текучим и
изменяться в гармонии с окружающим миром, будь это мир разума или мир воли.
- Реальная опасность для воина возникает тогда, когда выясняется, что
мир - это ни то и ни другое. Считается, что единственный выход из этой
критической ситуации - продолжать действовать так, как если бы ты был во
всем полностью уверен. Другими словами, секрет воина в том, что он пребывает
в состоянии полной уверенности, не имея для этого никаких оснований.
Разумеется, воин не может просто сказать, что он уверен, и на этом
успокоиться. Это было бы слишком легко. Примитивная уверенность устранила бы
его от анализа ситуации. Когда бы воин ни использовал состояние уверенности,
он делает это по собственному выбору, как выражение своего внутреннего
предрасположения. Воин уверен не потому, что он верит, а потому, что в нем
не должно быть места для сомнений.
- Помнишь историю, которую ты рассказывал мне о своей подруге и ее
кошках? - спросил он спокойно.
Он имел в виду историю, которую я как-то ему рассказал. Моя подруга
нашла однажды в сушилке прачечной двух почти мертвых котят. Она взяла их
домой, выходила, и со временем котята выросли в двух огромных котов -
черного и рыжего. Через два года она продала свой дом. Поскольку взять котов
с собой не было возможности, а новых хозяев для них не нашлось, оставалось
единственное - отнести их в ветеринарную больницу, чтобы там их усыпили.
Я помогал ей отвозить котов в больницу. Коты никогда раньше не бывали в
машине, и она старалась их успокоить. Они царапались и кусались, особенно
рыжий, по кличке Макс. Когда мы, наконец, подъехали к больнице, она взяла
черного кота на руки и, ни слова не говоря, вышла из машины. Кот играл с
ней, слегка трогая ее лапкой, когда она толкнула тяжелую входную дверь.
Я взглянул на Макса. Он сидел на заднем сидении. Мое движение, должно
быть, испугало его, потому что он нырнул под сидение водителя. Я откинул
сидение, так как не хотел лезть за ним, опасаясь, что он исцарапает мне
руки. Кот лежал в углублении пола машины. Он казался сильно возбужденным и
учащенно дышал. Он смотрел на меня. Наши глаза встретились, и мною овладела
какая-то тревога, неясное предчувствие или, может быть, раздражение из-за
того, что я участвую в таком деле.
Мне захотелось объяснить Максу, что это было решением моей подруги, а я
только помогаю ей. Кот продолжал смотреть на меня, как бы понимая мои слова.
Я посмотрел, не идет ли она. Через стеклянную дверь я видел, как она
разговаривает с приемщицей. Тело мое ощутило странный толчок, и я
автоматически открыл дверь.
- Беги, Макс, беги! - сказал я коту. Он выпрыгнул из машины и помчался
через улицу, стелясь над землей, как настоящая дикая кошка. Противоположная
сторона улицы была пустой. Машины там не стояли, и я видел, как Макс бежит