"Михаил Глибицкий. Изюм от Дон Хуана, или Велосипед для паралитика" - читать интересную книгу автора

нашего сознания.
Невозможно было запомнить всех людей, на которых он мне указывал и
которых мы обсуждали. Я пожаловался на то, что если бы я делал записи, то по
крайней мере смог бы набросать заметки к его схеме индульгирования. Однако
он не захотел повторять, а может быть, и сам всего не запомнил.
Он засмеялся и сказал, что не помнит ее, потому что в жизни мага за
творчество отвечает "нагваль". Он взглянул на небо и сказал, что уже поздно,
и что с этого момента мы должны изменить направление. Вместо слабых тоналей
мы станем ждать появления "правильного" тоналя. Он добавил, что только воин
может иметь "правильный тональ" и что у обычного человека может быть в
лучшем случае "хороший тональ",
После нескольких минут ожидания он хлопнул себя по ляжкам и засмеялся.
- Ты посмотри, кто идет, - сказал он, указывая на улицу движением
подбородка. - Они как будто встали в очередь.
К нам приближались трое индейцев. Все они были в коротких шерстяных
пончо, белых штанах, доходящих до середины икр, белых рубашках с длинными
рукавами, грязных изношенных сандалиях и старых соломенных шляпах; у каждого
был заплечный мешок.
Дон Хуан поднялся и пошел к ним навстречу. Он окликнул их.
Дон Хуан достал из кармана несколько ассигнаций и отдал им. Индейцы
казались очень довольными. Они смущенно переминались с ноги на ногу. Мне они
очень понравились. Они напоминали детей. У всех были белые мелкие зубы и
очень приятные мягкие черты лица. Старший носил усы. Его глаза были усталыми
и очень добрыми. Он снял шляпу и подошел ближе к скамейке. Остальные
последовали за ним. Все трое в один голос приветствовали меня. Мы пожали
друг другу руки. Дон Хуан сказал мне, чтобы я дал им денег. Они
поблагодарили меня и после вежливого молчания попрощались. Дон Хуан сел на
скамейку, и мы проводили их взглядом, пока они не исчезли в толпе.
Я сказал дону Хуану, что почему-то они мне очень понравились.
- Ничего удивительного, - сказал он. - Ты должен был почувствовать, что
их тональ очень хороший. Это правильно, но не для нашего времени. Наверное
ты заметил, что они похожи на детей. Они и есть дети. И это очень грустно. Я
понимаю их лучше тебя, поэтому не мог не почувствовать привкус печали.
Индейцы - как собаки, у них ничего нет. Но такова их судьба, и я не должен
был чувствовать печаль. Моя печаль - это мой собственный способ
индульгировать.
- Откуда они, дон Хуан?
- С гор. Сюда они пришли в поисках счастья. Они братья и хотят стать
торговцами. Я сказал им, что тоже пришел с гор и что я сам торговец. Тебя я
представил как своего компаньона. Деньги, которые мы дали им, были амулетом.
Воин должен давать подобные амулеты всегда. Им, без сомнения, нужны деньги,
но необходимость не должна быть существенным соображением в случае с
амулетом. Обращать внимание следует на чувства. Лично меня тронули эти трое.
- Тональ очень уязвим, он не выдерживает плохого обращения. С того дня,
как белые ступили на эту землю, они постоянно разрушали не только индейский
тональ времени, но и личный тональ каждого индейца. Легко можно представить,
что для бедного среднего индейца владычество белого человека было настоящим
адом. И однако же ирония в том, что для других индейцев оно было чистым
благом.
- О ком ты говоришь? Что это за другие индейцы?