"Александр Гликберг. Королева-золотые пятки ("Солдатские сказки" #13) " - читать интересную книгу автора

подпрапорщицкие сапоги на ранту, чтобы к королеве не халуем являться. В бане
яичным мыльцем помылся, волос дорожный сбрил. В опочивальню его свели, а уж
вечер в окно хмурится.
Спит королева, умильно дышит. Вокруг постельные девушки стоят, руками
подпершись, жалостливо на солдата смотрят. Понимают, вишь, что зря человек
влип.
Ну, видит солдат, что дело не так плохо. Вся королева в своем виде,
одни пятки золотые... Зря в корчме набрехали. Повеселел. Всех девушек
отослал, одну Дуню, самую из себя разлапушку, оставил.
- Что ж, Дуняш, как, по-вашему, такое случилось?
- Бог знает! Может, она переела? Кровь золотом свернулась, в ножки ей
бросилась...
- Тэк-с. А что они вчера кушать изволили?
- Гурьевскую кашку. Вон тарелочка ихняя на столике стоит. Ободок
бирюзовый.
Повертел солдат тарелочку, - чисто. Быдто кот языком облизал. Не
королева ж лизала.
- Кот тут прошедшую ночь околачивался?
- Что вы, солдатик! Кот королю заместо грелки, всегда с ним спит.
Посмотрел опять на тарелочку: три волоска седых к ободку прилипли. Вещь
не простая...
Задумался и говорит Дуне:
- Принеси-ка с кухни миску гурьевской каши. Да рому трехгодовалого
полуштоф нераспечатанный. Покамест все.
- Что ж вы одну сладкую кашку кушать будете? Может, вам, кавалер, и
мясного хочется? У нас все есть.
- Вот и выходит, Дуняш, что я ошибся. Думал я, что вы умница, а вы,
между прочим, такие вопросы задаете. Может, кашу и не я кушать буду.
Закраснелась она. Слетала на кухню. Принесла кашу да рому. Солдат и
говорит:
- А теперь уходите, красавица, я лечить буду.
- Как же я королеву одну-то оставлю. Король осерчает.
- Пусть тогда король сам и лечит. Ступай, Дуня. Уж я свое дело и один
справлю.
Вздохнула она, ушла. В дверях обернулась: солдат на нее только глазами
зыркнул. Бестия!
Спит королева. Умильно дышит. Ухнул солдат рому в кашу, ложку из-за
голенища достал, помешал, на стол поставил. Сам сел в углу перед печкой
по-киргизски, да в трубу махорочный дым пускать стал. Нельзя же в таком деле
без курева.
Ждет-пождет. Только двенадцать часов на башне отщелкало, топ-топ,
выходит из-за портьеры дымный старичок, носом поверху тянет, к миске
направление держит.
Солдат за печку, - нет его и шабаш.
Короче сказать, ест старичок, ест, аж давится, деревянную ложку по
самый черенок в пасть запихивает, с ромом-то каша еще забористее. Под конец
едва ложку до рта доносить стал. Стрескал, стервец, все, да так на кожаном
кресле и уснул, головой в миске, бороду седую со стола свесивши...
Глянул солдат из-за печки: клюнуло. Ах ты, в рот тебе тыква!
Подобрался он к старичку, потрусил его за плечико, - пьян, как штопор,