"Михаил Глинка. Петровская набережная " - читать интересную книгу автора

обратно. Тут Митя чуть не пропустил и следующую склянку. Хорошо, из штаба
выскочил рассыльный и замахал руками: мол, отбивай скорее, а то еще
заработаешь. Видно, знал уже, что случилось.
Вот кончилась вечерняя поверка, у палаток замелькали особенно белые в
сумерках полотенца, новые приятели носились мимо Мити, не обращая на него
никакого внимания, словно его и не было. Они гонялись друг за другом,
кричали и были кто в тельняшке, а кто в одних трусах. Митя же был застегнут
и затянут, отделен ото всех линейкой гравия, а более всего тем, что, когда
все заснут или СМОГУТ заснуть, он-то ДОЛЖЕН будет не спать. И Мите, как
всякому, кого вдруг сразу и легко забыли, показалось, что приятели жестокие
и злые, потому что вон они как носятся около палаток и веселятся, когда ему,
Мите, так плохо. Он напряженно вглядывался в пробегавших, надеясь, что о нем
вспомнит хотя бы Шурик, но Шурика почему-то не было.
Палатки одна за другой затихали. Футбольное поле стало сливаться в
темноте с кустами, заскрипел невидимый отсюда шлагбаум, что перегораживал
дорогу на выходе из леса. Наверно, караульный у шлагбаума тоже не знал, как
дотянуть свою смену, и вот скрипел, чтобы не заснуть. Мите страшно
захотелось спать. Он подумал вдруг, что сейчас уже спит даже его бабушка. Но
представить бабушку спящей, когда он бродит здесь на холоду (тут Митя даже
вздрогнул), воображение отказывалось. Неужели она может спать, когда его,
такого маленького (Митя почувствовал себя не просто маленьким, он
превратился вдруг в какого-то мальчика с пальчик), отдала служить на флот,
где его заставляют стоять ночами на посту. Она спит, а он, голодный (Мите
вдруг захотелось есть так, как еще ни разу в жизни не хотелось), а он,
голодный и всеми забытый, стоит в темноте... "Голодный, - повторил про себя
Митя, - маленький, ужасно хочет спать, в темноте, да еще... Да еще дождь
вот-вот будет". Это Митя добавил, чтобы уже на свете никого не было
несчастливее. Он посмотрел на небо. Но на небе высыпало полным-полно звезд,
и оттого, что Митя принялся в них вглядываться, стало еще холодней. Дождя,
однако, как он ни старался, не удавалось даже заподозрить. "Значит, холодина
будет страшная", - не сдавая позиций, решил Митя.
- Дневальный! - глухо крикнул кто-то вышедший на крыльцо штаба. -
Двадцать три тридцать. Склянки.
Стоять оставалось полчаса.
Завтра утром он доложит о полученном замечании лейтенанту Тулунбаеву и
сразу же объяснит, как все произошло. И Тулунбаев, конечно, поймет, что Митя
и не думал развлекаться футболом, просто промедлил какую-то минуту. И
вообще, кому эти склянки нужны, когда идет такая игра? Никто же их не
слушает. Так что замечание дежурного вовсе не такое уж важное. И еще Митя
хотел бы сказать, раз уж выйдет разговор с Тулунбаевым, что вице-старшин
завтра надо назначить таких, чтобы на них можно было положиться. И при этом
Митя считает, что не надо обращать внимание на всякие мелочи - надо смотреть
на главное. А если Папа Карло и лейтенант Тулунбаев уже решили кого-то
назначить и случайно их выбор пал на него, Митю Нелидова... Тут Митя
оглянулся. Но никого не было вокруг, только, пользуясь темнотой, озябший
черный лес придвинулся совсем близко к палаткам. Лес закрыл только что
светлевший домик санчасти, проглотил штаб, скрыл уходящую к станции дорогу.
От палатки четвертого взвода отделилось светлое пятно. Опасливо скрипя
гравием, кто-то приближался к грибку.
- Нелидов! - громко шепнула тень. - Ты тут?