"Дмитрий Глуховский. История одной собаки" - читать интересную книгу автора

Порывистым движением слепой прижимается ухом к грудной клетке убитого пса и
ничего не слышит...
Но наверное это мерзкое назойливое жужжание мух мешает различить слабое
биение в глубине груди, ведь не может же быть, чтобы он умер, просто не
может такого быть!
Пальцы зарываются в густую шерсть, губы находят мокрый ещё нос, он
чешет пса за ухоми шепчет, шепчет: "Азор... Азорка..." Слеза бежит за
слезой, горло набухает и рвущиеся связки рождают нечеловеческий, полный
тоски и отчаяния крик, а ободранный кулак всё молотит, не чувствуя боли,
асфальт.
Собираются люди - улица хотя и не оживлённая, но и не безжизненная.
Через четверть часа подъезжает скорая, его тормошат, обращаются к нему, но
он говорит только с убитой собакой, и губы бесконечно повторяют:
"Азорушка... Азорка..."
Приносят воды, люди вовсю обсуждают происшествие, копаются в деталях,
показывают пальцами, и гудение толпы заглушает гудение мух.
Сильные руки отрывают наконец его грузное тело от асфальта, но он,
почти по^детски плача, тянется вслепую к телу пса, и тогда санитары, вопреки
всем инструкциям, укладывают и собаку рядом с его носилками в машине.
Сирена, синее мелькание мигалок - и скорая уносится прочь по сонным улицам,
толпа нехотя разбредается, и на месте остаётся только маленький мальчик,
размазывающий по лицу слёзы и давящий рвущиеся из груди рыдания, а сандалия
бессмысленно проводит по земле кровавые полосы - в чёрную лужу - и из неё...
И когда он осознаёт, что делает, то захлёбывается, срывается с места и
удирает.
...В больнице слепой приходит постепенно в себя, но не желает
расставаться с телом собаки; на третьи сутки, когда начинает появляться уже
запах, тело силой забирают, но больной, оправившийся от ушибов и вывихов,
теряет покой. Зажившие губы тихонько свистят, и шёпотом, чтобы никого не
разбудить и не настораживать медсестёр, зовут и зовут, не останавливаясь
даже во сне: "Азор...", а рука тянется в ожидании, когда в неё уткнётся
мокрый нос, когда горячий шершавый язык согреет мёрзнущие пальцы...
Азор... Как будто если произнести это имя десять тысяч раз, это оживит
собаку. Конечно он знает, что это не так, что ничто уже не поможет ни ему,
ни его погибшему псу.
И даже самые нервные и раздражительные больные не скандалят и не
жалуются врачам, если посреди ночи их будит тихий, робкий и жалобный свист,
свист человека, подзывающего свою собаку, которая убежала и что-то всё никак
не возвращается... Но просто надо быть терпеливым и звать её ещё и ещё - она
ведь умная, она всё понимает, она не оставит его одного никогда, её же
учили...
Его начинают подготавливать к выписке, заказывают для него лёгкую
слепцовскую трость и новые чёрные очки, заслоняющие незрячие глаза от
любопытного мира, а он всё зовёт и зовёт своего пса, свистит сквозь слёзы, и
шепчет: "Азорушка... Азор... Ну иди сюда, иди ко мне...", а иногда пытается
построже: "А ну ко мне!", но пёс всё равно почему-то не идёт...
За ночь до выписки он на ощупь подходит к окну, с трудом взбирается на
подоконник, перекидывает одну ногу в полосатой пижамной штанине через него -
и она повисает в десятке метров над мостовой, шлёпанец срывается и летит
вниз, и он прислушивается к звуку, думая о том, что шума от падения его тела