"Дмитрий Глуховский. Случай в зоопарке" - читать интересную книгу автора

Дмитрий Глуховский

СЛУЧАЙ В ЗООПАРКЕ

Галоши на тёртых серых валенках и грязные ватные штаны, криво
заштопанные и заплатанные на коленях, и чуть-чуть серого тулупа, запах
махорки, рваный кашель и смачный плевок под ноги... ...шарканье резины об
асфальт всё тише, пока не теряется в ночном безмолвии: сторож прошёл. Теперь
надо спешить, но ног, кажется, уже не разогнуть: малейшее движение - и
словно плеснули чистого спирта на еле тлеющий в мышцах уголёк боли - и она
вспыхивает во всём теле - в голенях, в бёдрах, в пояснице. И её надо
преодолеть, распрямить ноги, через силу разогнуть спину, сжав зубы,
повернуть голову вправо и влево, и ещё пару раз, пока кровь не заструится
вновь по пересохшим руслам и не распадутся колодки боли, сковывающие
конечности и ярмом оттягивающие шею.
Первый, второй, третий - бегут руки по мокрому ржавому железу прутьев.
И вот наконец седьмой, искомый. Вдох. Отчаянное усилие - и выпиленный с
одного края прут отходит нехотя в сторону. Врата открыты. Осторожный шаг,
безраличное потрескивание сухих веток и шелест опавших листьев. Прут,
скользя и вырываясь, и в конце-концов ожалив ладонь металлическим заусенцем,
и впрыснув в ранку яд ржавчины, трупный яд своего разлающегося тела,
возвращается на своё место. Кровь на руках мешается с грязной влагой, но нет
времени... потом. Потом.
Узкая дорожка, по которой прошёл сторож, окутанный сизым дымом
самокрутки, вспарывая лезвием карманного фонаря грубый чёрный холст ночной
темноты, опоясывает квадратный пруд с бурой болотистой водой и с бетонным
дном, разветвляется и разбегается во всех направлениях.
Можно различить нечёткие силуэты чёрных лебедей, спящих на воде и
изредка хлопающих подрезанными крыльями, бессильными и бесполезными.
Торопливые шаги чуть отдаются сырым эхом в запутанных коридорах аллей,
местами освещённых лампами под самодельными жестяными абажурами, висящими на
протянутой поперёк дорожек проволоке. Жёлтые пятна света на мокром асфальте
колеблются в такт их скрипу. Когда они раскачиваются на промозглом ветру, то
вырисовывая очертания старых деревянных скамеек с облезшей на них краской и
вырезанными именами, то вдруг на мгновенье оживляя чёрные контуры клеток,
стоящих в стороне от дорожки.
Прочь от них! Все они, рождающиеся и умирающие в неволе, загнанные в
заколдованный круг стальных решёток и заключённые в нём, меряющие дни
напролёт скупо отведённое им пространство и забивающиеся по ночам в смрадную
темноту своих бетонных логов, недостойны ничего, кроме жалости.
Покрышки на растрёпанных верёвках, измочаленные канаты, призванные
воплощать лианы в безумном железобетонном мире людей: вереница обезьяних
клеток. За ними - просторные вольеры, отсекающие небо от земли металлической
сетью, остовы деревьев, слезающая кора которых обнажает их серую окаменевшую
плоть, а на них - сгустками ночной тьмы - спящие грифы.
От них - направо, перевести дыхание, зачерпнуть холодного влажного
воздуха, застыть и прислушаться... Чудится тяжёлый кашель и словно бы ветер
донёс клочья папиросного дыма... Быть не может, в это время сторож должен
уже запереться в своей каморке и слушать, как шумит, закипая, царапанный и
битый солдатский чайник, грея замерзшие руки.