"Всеволод Глуховцев, Андрей Самойлов. Смерти нет " - читать интересную книгу автора

приказ. А Федька пацан дисциплинированный.
Хотя в Фединой памяти остались самые смутные понятия о словах "январь"
там, "октябрь" или "июль" - времена года он себе представлял отлично. Он
знал твердо, что весна и лето - хорошо, а осень и зима - хреново.
И что его настоящее боевое крещение пришлось на осень, казалось ему
дурным знаком. Лучше бы весной, когда так весело, все цветет и с каждым днем
теплей... Но с другой стороны, ждать до весны тоже фигня. Что жрать зимой? С
голоду подыхать?.. Нет уж. Лучше в бою погибнуть, как настоящему мужику.
Повезло в команду попасть, так теперь только держись.
Федька зажал пальцем левую ноздрю и сморкнулся на полусгнивший
линолеум. Вытер грязную ладонь о штаны и любовно погладил ею ствол оружия. В
руках у парня был автоматический карабин "Сайга".
Федька не знал, что улица, на которую смотрят выбитые окна этого дома,
называлась когда-то Профсоюзная, что та большая широкая дорога неподалеку -
Московская кольцевая... ничего этого Федя не знал и знать не мог.
В настоящем бою Муха еще не был - как боец не был. Схватки, кровь и
смерть он видел ровно столько, сколько помнил себя, он чудом спасся, на его
глазах геройски пал отец. И он не боялся смерти, потому что смерть была
спутницей всей его жизни. Но ему казалось обидным помереть, не угробив ни
одной сволочи из тех, что такой напастью заполонили Землю. Он очень ждал
своего первого боя, даже если этот бой кончится поражением. Но уж кого-то из
гадов он, Федя, отправит на тот свет - их поганый гоблинский тот свет... И
он презрительно плюнул в окно.
Что такое "тот свет", Федя тоже не знал. Слышал просто эти слова. И
есть ли он у гоблинов, никак не представлял.
Зато Даня Уваров, "генерал" команды, знал это на все сто, хотя не смог
бы объяснить, как он это знает. Видел - и все тут. Видел, что у гоблинов нет
духа, как у людей, а значит, того света нет и быть не может. Только ад.
Но это Даню меньше всего волновало, а особенно сейчас, перед боем. С
духом они или без духа, но они могут мыслить, двигаться, сражаться и
убивать. Убивать, убивать, убивать! - вот что они могут, твари.
Щурясь, Даня в который раз оглядел сверху место засады. Вроде бы все
гладко. Никаких подозрений. Пустая улица, мусор, бетонные обломки, ржавые
остовы машин... Все точно так же, как по всей Москве. А то, что блоки
раскиданы, остовы сдвинуты так, что путь колонны обязательно должен пройти
над люком, аккуратно прикрытым чугунной крышкой... ну так что ж из того.
Подобных люков по дорогам сотни.
Шаги за спиной Дани не зазвучали, но он почувствовал их. Он научился
видеть спиной, потому и не обернулся. В шагах не было ничего опасного - по
остаткам ковролина бесшумно ступал Гром, шустрый малец, некогда дружинник
Братцевского замка, а ныне один из Даниной команды.
Он остановился в полушаге от правого плеча генерала. Молча.
- Ну что? - спросил Даня.
- Все готово, - сказал Гром.
- Вижу. - Даня кивнул.
Помолчали. Гром молчал из учтивости, Даня - потому, что думал. Вернее,
не думы были это, а особая сосредоточенность, "предбоевая", так сказать. Он
знал: все необходимое сделано и что-то добавлять еще - бессмысленно.
Остается только ждать.
Но он старался "проинтуичить" будущее, как повернется этот предстоящий