"Татьяна Гнедина. Беглец с чужим временем " - читать интересную книгу автора

лицейские. Казалось, кольцо вокруг него стягивается. Еще
шаг. Еще минута - и щелкнут наручники на запястьях.
Но никогда еще он не писал с таким увлечением, как тогда.
До того самого вечера, когда гестаповская машина останови-
лась перед их домом.
Старик Клемперт вспоминает, как иной раз, просыпаясь на
рассвете, сын насвистывал песенку, заваривая кофе. Затем он
приглашал отца к столику, покрытому плюшевой скатеркой, ос-
тавшейся еще от матери, и ставил на подоконник пахнущий мас-
лом набросок. Потом они молча кили кофе. Два длинных, четко
вырезанных силуэта с язвительно опущенными углами губ. Стар-
ший Клемперт был незащищенным стариком. Зато Рауль получил
спортивную закалку и всегда первым шел на мяч. В футбольной
команде училища он был форвардом. Впрочем, Рауль и к спорту
относился с такой же легкой иронией, как ко всему, где "на-
чинали работать страсти", как он выражался. Сдержанность.
Насмешливость. В этом он был похож на отца. Что и говорить,
они понимали друг друга. Они пили кофе и слушали, как насту-
пает утро. Где-то звенела бутылками машина с молоком. Заго-
варивали птицы. Почтальон подъехал к калитке на велосипеде
и, остановившись, торопливо опустил в ящик газету. Каждый
день начинался так, как будто в доме Клемпертов продолжается
обычная жизнь. А между тем знакомые исчезали, и с каждым
днем ощущение наведенного прицела становилось все более ощу-
тимым.
Но Рауль продолжал рисовать. На краски не хватало денег,
и отец тайком продавал старинные книги. В букинистических
магазинах его знали. Там еще встречались люди, говорившие
друг другу "Добрый день" вместо "Хайль Гитлер" и молча лис-
тавшие книги с вырванными страницами. Книги, как и люди,
становились арестантами. Иногда их выпускали снова, и они
возвращались в жизнь, изувеченные, оборванные, присмиревшие
и лишенные тех главных слов, которые были из них вырваны.
Люди и книги растворялись в общей массе Третьего рейха. Ис-
чезали идеи. Стиралась память. Настоящее порывало связи с
прошлым. Люди жили, сегодняшним днем и слушали сумасшедшие
бредни фюрера о завоевании мира.
Старик Клемперт не мог жить сегодняшним днем: он был поэ-
том, он помнил о прошлом и понимал, что Германию ожидает
зловещее будущее.
Сегодня он зажег только настольную лампу и сидит, заку-
тавшись в плед. Его сковывает тяжелая вялость. Утром он пос-
тирал себе рубашку. Вышел в лавку на угол. Потратил семьде-
сят пять пфеннигов - то, что было отложено на электричество.
Хозяин лавки смотрел на него жестким взглядом, брезгливо
наблюдая, как он кладет в старую хозяйственную сумку куплен-
ные продукты - всего по двести граммов. Враждебность окружа-
ющих угнетала Старого Клемперта. Идя по улице, он чувствовал
себя, как в каменной пустыне. Его больше никто не знает. Его
не помнят и не желают знать, хотя он еще продолжает жить на