"Смоленское направление" - читать интересную книгу автора (Борисов Алексей Николаевич)

Глава 18. Манёвры.

До вторжения Бату оставалось четыре месяца. Сделано было немало, но всё же, хотелось отшлифовать все действия до оценки – отлично. Мы подготовили место для засады, выкопали более двухсот ловушек вдоль реки, сделали даже катамаран с полозьями, чтобы быстро перемещаться по льду. Вызванная из Смоленска артель Фрола занималась изготовлением манекенов. 'Тридцать три бгатыря' должны были перегородить реку, дабы указать направление атаки монгольской коннице. Данила прислал двух своих подмастерьев для массового изготовления кольчужного полотна. Из четырёхсот киллограм стальных колец, с помощью обыкновенных плоскогубцев делались топики, прекрывающие только переднюю часть груди. Выглядело это так: – на прямоугольном куске шинельного сукна вырезался круг, от передней части горловины шло кольчужное полотно. Создавалось впечатление, что грудь и плечи прикрыты кольчатой бронёй. Щиты скалачивали из досок, красили красной краской, вместо умбона, двумя саморезами за ушки прикручивали стальную тарелку. Манекены крепились к короткой раме намертво, по три штуки в ряд. Два человека, без особых усилий могли передвигать их. Линию, длиной в сто шагов они ставили за двадцать минут. На древки копий насаживали настоящие наконечники, даже если кто-то наиболее шустрый сумеет преодолеть все препядствия, перед деревянными воинами, то верояность быть насаженным на остриё копья, на полном скаку, у 'счастливчика' оставалась. Пригодился и Андрейка – придя к Евстафию за новым карандашом, юный художник был немедленно отправлен к Елене, а оттуда, будучи на должности придворного живописца, переправлен в крепость. Запоров два портрета на деревянных чурбаках, Андрейка освоился, и так наловчился, что некоторые обитатели крепости могли признать схожесть изображения на деревяшке со своим лицом.

Напару с Савелием изготовили макет местности, делать было не сложно. Имея в наличии распечатанные снимки с воздушного шарика, используя пластилин и подсобные материалы, управились в два дня. Зато теперь, можно было наглядно видеть все действия и перемещения будущего противника. Двухсантиметровые оловянные солдатики обозначали нашу дружину, враг представлял собой зёрна овса. Макет разместили в моём кабинете, на втором этаже, тем самым превратив комнату в штаб. Сотник играл за кочевников я за отряд 'Меркурий', потом менялись местами. Счёт был примерно равным, несколько раз Савелию, с помощью хитрых манёвров удавалось разгромить оборону крепости и наоборот. Играли пошагово. Первый – совершал одно действие, второй – несмотря на совершённое, делал свой ход, после чего мог обдумать сложившуюся ситуацию. Топтания на месте более двух ходов признавались как поражение.

Оставался нерешённым только один вопрос, кто соберёт и возглавит ополчение, для блокирования основных сил монгол в районе Долгомостье. И если для меня всё давно было понятно, то сотник сомневался в своих силах.

– Пойми, Алексий, это не дружина. Ополчение побежит при первой опасности для своей жизни. – Говорил раскрасневшийся от спора Савелий.

– Согласен, бежит. Для этого его разбавляют профессиональными воинами. Но нам взять их неоткуда. Придётся тренировать добровольцев, хотя бы два три раза, чтобы научились строиться. – Предложил сотнику единственный, на мой взгляд, выход из сложившегося тупика.

– Было б серебро, могли б нанять наёмников. – Со взодхом высказал идею Савелий.

– Ты ещё скажи сбежавших литвинов назад позвать. – Улыбнулся сказанному.

– Не сбежавших, а пленённых, которых Ярослав ещё никуда не дел. Почти сотня в порубе сидит. – Сотник меня заинтриговал. Про эту сотню, которую забрал у нас Великий князь, после речного происшествия, я уже и позабыл.

– Может, и цену знаешь, за которую выкупить можно? – Поинтересовался у Рязанца. Если об этом зашёл разговор, значит, Савелий заранее к нему подготовился, просто так бы не стал говорить.

– Двадцать киевских гривен за каждого, Эрдвила отпустили под честное слово, что к концу лета наскребёт восемьдесят фунтов серебра. – Показал свою осведомлённость сотник.

Три кило серебра за каждого воина, которые по праву должны были принадлежать нам. Ничего себе сумма набегает.

– Савелий, ты знаешь, что такое фармазонство? – В голове возник план, как забрать пленных и наказать Ярослава, за отказ поделиться добычей.

– Не знаю, но думаю, что нехорошее. – Ответил сотник, лукаво улыбаясь, заметив чёртиков в моих глазах.

– Пленных выкупит Свиртил, он вроде десятником был у литвинов, а поможет ему в этом, наш коробейник. Все коробейники мошенники, так что ему не привыкать, народ обдуривать. – Выдал намётки плана Савелию.

Теперь надо подготовить фальшивое серебро, при передаче выкупа, несомненно, будут проверять деньги, не олухи же царя небесного сидят в скотнице князя.

Как-то недавно прочёл статью, в которой рассказывалось, как Итальянские ученые столкнулись с искусной подделкой серебряной монеты, отчеканенной в южной Италии во времена Пунических войн. Под тонким слоем серебра скрывалась свинцовая пластина. Удивительно в этой монете то, что выполнена она по технологиям нашего времени. Фальшивомонетчики тех далёких времён покрывали кусок металла тонкой серебряной фольгой и нагревали, чтобы она сплавилась с поверхностью. Или путём химического воздействия на поверхность металла, придавая ему серебряный или золотой блеск. Так вот, в той монете, микроструктура серебряного слоя указывает на то, что при ее изготовлении применялся метод гальванического покрытия. Этим способом и собирался воспользоваться. Выдавать фальшивое серебро за настощее – это не хорошо, но попробуйте достать триста киллограм серебра, да так, что б всё было тихо. После покупки железнодорожного вагона гречки, к дому уже наведовалась неприлично затемнённая машина, хоть я и старался совершать закупки в разных местах, но поберечься стоило. Фирташ после помощи в ювелирном деле, не отказал и в этот раз. Сам заниматься изготовлением гривен не стал, проще было заплатить за работу, и самое главное, согласились взять шкурками, коими был забит весь чердак в доме.

Свиртил не стал упрямиться, согласился сразу помочь выкупить своих собратьев, про то, что сделка не совсем честная, говорить не стал. Волновало другое, не обратят ли против меня свои мечи будущие наёмники. На данном этапе, пленники просто меняли владельца, держать их в крепости было рискованно, да и негде. Строить отдельный лагерь – можно, но накладно. Приходилось всё тщательно подсчитать.

Савелий придерживался несколько иных взглядов. Из его рассуждений выходило, что с сотней воинов можно смело идти против любого среднего города. То есть городок с населением в одну тысячу, как например, Рига – не мог сопротивляться одной сотне бойцов.

– Ты сможешь держать их в ежовых рукавицах? – Разговор с сотником состоялся как раз перед отплытием лодки с 'серебром'.

– Если принесут присягу, то да. – Савелий уже знал, что понимают под рукавицами из шкуры ёжика.

– Старшим поставим над ними Свиртила, он будет подчиняться тебе, но не забудь, они нужны только для ополчения. – Я начал замечать, что сотнику очень хочется власти, почуствовав восхищение горожан Смоленска, Савелию стали слишком тесны штанишки сотника. Требовались шаровары тысяцкого, а может и княжьи.

– Алексий, давай, сначала Свиртил поговорит с пленными, узнает их настроение, расскажет им, зачем их выкупают. Понимаешь, лгать людям и использовать их в тёмную – это не по-нашему. Если мне с ними идти в бой, то я должен им доверять, а они мне, иначе не получается. – Сотник говорил очень откровенно, ни капли, не сомневаясь в своих словах. Как-то я не учёл, что в дружину записывались больше по призванию, чем за деньги.

– Савелий, только чесно, ты хочешь иметь свою дружину, или тебе нужны наёмники, как ты недавно предлагал. – В наших отношениях с Рязанцем начинался новый этап.

– Хочется иметь дружину, но без тебя, Алексий – это невозможно. – Сотник с грустью в голосе проговорил последние слова.

В итоге всех перепятий фальшивые гривны укатились в Суздаль, где их история потерялась на тридцать лет.

Сто два человека надо было разместить, накормить и экипировать. Свиртил почти оправился от ранения и принял деятельное участие в наших делах. Всё происходило в тайне. На поляне, где размещался походный лагерь Ярослава произошол обмен. Наблюдая со стороны, сложилось впечатление, что в этом деянии принимают участие совершенно посторонние люди. Представители Ярослава кудато всё время торопились, нервничали и после взвешивания гривен, погрузив мешки с 'серебром' на ладью, спешно уплыли. Или боялись, что охрана из пятнадцати воинов недостаточна, или мы столкнулись с самыми настоящими мошенниками. По легенде, бывшие пленные отправлялись назад, в столице княжества об этом обмене никто и слыхом не слыхивал. Увели полон, и Бог с ним, меньше людей кормить надо. За время плена дружинники Эрдвила разругались со своим князем, вспоминая неудачный поход и гибедь большинства людей. Сам же Эрдвил повёл себя неккоректно, противопоставив свой гений великого полководца бездарно обученным дармоедам, которые не смогли ничего сделать. После того, как Свиртил пообещал в разговоре, что будет возможность известить родных, что попавшие в плен дружинники живы, а если кто пожелает, то и перевезти семьи в Смоленск, согласие на службу было получено почти единогласно. Двенадцать человек отказались, в основном командиры.

Проблемы с новым отрядом начались на следующий день, использовать обученных конному бою людей в качестве пехоты было неразумно. Приобрести же одновременно сто две лашади не представлялось возможным. Боевых скакунов, которые оставались в Смоленске, Ярослав увел с собой. Если сотню можно было спрятать в лесу, то пасти животных нужно было на открытой местности. По моим подсчётам, табун слопал бы всю траву в округе за три дня, четыреста киллограм овса в сутки ещё было возможно привезти, но с растительным кормом было явное фиаско. Второй проблемой стало вооружение. Литвины предпочитали клинковому оружию топоры и копья. Мечами пользоваться умели, но из-за их дороговизны, вооружались топорами. Арбалеты не признавали, луками пользовались, но по сравнению со степными аналогами, их луки, ни шли, ни в какое сравнение. В лесополосе тугой лук не нужен, с головой хватает простого. Выходило, что в открытом столкновении, лёгкая монгольская конница перебила бы всех литвинов за пару минут. В концепцию боя, которую мы с Савелием намеривались навязать передовому отряду Бату, новый отряд не вписывался. Создалась патовая ситуация, Савелий получал дружину, которуя можно было экипировать, но нельзя было использовать против нашего основного противника.

– Будут сражаться пешими, основное внимание уделяем защите. – Предложил Савелию после обсуждения возникших проблем.

– Без оружия дальнего боя верная смерть. Если только использовать отряд как ядро, а ополчение как стрелков, то может получиться. – Савелий размышлял вслух, сидя на бережке недалеко от палаток нового лагеря.

К нам подошёл Свиртил, немного постоял и присел рядом с сотником. Литвин был мастером засад и всякой диверсионной деятельности. Не просто так, он первым полез в нашу крепость через подземный ход.

– Свиртил, нам с Савелием надо съездить, посмотреть одно место, точнее болото в Долгомостье. Хочешь с нами? – Предложил литвину.

– Поехать то можно, но дружину завтра нужно кормить, а еды уже нет сейчас, нет даже паршивого лука, что б подстрелить утку или кабанчика в лесу. – Свиртил как-то обречённо вздохнул, смотря на Савелия.

С поляны пришлось эвакуироваться, перебравшись на плотах, брошенных воинами Ярослава на другую сторону реки, Савелий с отрядом пешком добрались до крепости. Я уже ждал на месте, воспользовавшись лодкой коробейника, который после того, как довёз меня, укатил по своим делам. Палатки поставили у стены, прямо возле деревьев, где недавно был бой. День ушёл на то, что бы снять размеры с вновь прибывших, и три недели в моём времени, для изготовления досехов и вооружения. Каждый имел бриганту с кольчужной юбкой, каску, наручи и поножи, боевой топор, короткий меч, копьё и пару сулиц. Двенадцать человек, как лучших стрелков вооружили дополнительно луками. Позаботился и о зимней одежде. Исправительное учреждение продало полный комплект лесоруба, для работы в местах, с суровым климатом. Тут-то выяснил, что шапок ушанок на Руси не было, на зиму шили островерхие колпаки из шкур, пуская по краю мех ценного зверя. Кто попроще – носил заячьи, люди побогаче – изощрялись, кто как мог.

Общий вес всего обмундирования составил тридцать восемь килограмм на одного человека. Помимо этого, требовалось запасное оружие, на случай поломки, походная кузница, котелки, ложки, продовольствие и много всякой мелочи, такой как иголки с ниткой. В пересчёте на деньги XIII века, одеть, обуть, вооружить пешего воина – можно было за сорок пять гривен серебра. Напоить и накормить за восемь гривен в год. Итого шестдесят шесть пудов серебра на сто дружинников. Сумма астрономическая по тем временам, сопоставимая с короной герцога, где-нибудь в нищей Франции или Италии.

К концу месяца Ермоген предложил выкупить деревеньку, расположенную недалеко от крепости, которая раньше принадлежала боярину Гвидону. После предательства главы семейства, семью Гвидона не репрессировали, но материальное положение изрядно пошатнулось. За двадцать гривен, восемь домов с шестьюдесятью жителями перешло в мою собственность. Туда и переехал отряд во главе с Савелием. От крепости три с половиной версты, если плыть на лодке. Как раз рядом с Долгомостьем. Фрол с артелью за неделю поставил новый дом, возвёл частокол и принялся к строительству мельницы. Жители деревни состояли в основном из женщин, всего девять мужчин, этим и обуславливалась продажа. Населённый пункт числился за мной, а люди мне не принадлежали. Смерды обрабатывали небольшое поле, но питались в основном дарами реки. Суть хлопот Ермогена состояла в том, что бы из деревни сделать село, то есть надо поставить церковь. У него и священник был на примете, подающий большие надежды батюшка Серафим. Савелий периодически курсировал от деревни к городу, так как Елена боялась переезжать из насижанного места в Богом забытую глухомань. Рязанца в городе помнили, а на подоле ещё и уважали. Основной целью поездки было создание боеспособного отряда из ополчения жителей столицы. Сотник мог рассчитывать на Ваську Щуку, который к тому времени сколотил ватажку в сорок мужиков. Работы на причалах практически не было, речной торговый путь умирал. Всё реже проходили ладьи купцов, караваны из пяти судов расценивались как праздник. Если бы не подогрев продовольствием, то можно было класть зубы на полку. Вот ватажка Васьки и уходила в леса под Смоленском, что бы потренироваться в обращении с оружием, а заодно освоить тонкости боевого построения. Все были вооружены арбалетами, шипастыми палицами и ножами. Кольчуги подвозились по мере их изготовления, подмастерья Данилы, имея на руках готовые кольца, маленькие гвоздики для заклёпывания и нагрудные пластины умудрялись производить одну стальную рубаху в день.

Однажды боярину Торопу донесли, что значительное количество грузчиков с Подола, все в одинаковых портках, чуть ли не каждый день ходят в леса, практически не работают, зато семьи их сыты и веселы. Случаев разбойных нападений пока не фиксировалось, но так и до греха не далеко.

– Сам проверю. – Решил для себя боярин.

На следующий день, сидя в кустах, Тороп наблюдал картину, от которой ему стало жутко. Более двадцати амбалов, в броне, вооружённых дубинами со стальным шаром на конце синхронно отрабатывали приемы, нанося удары по чучелам на деревянных конях. По три человека на одно чучело. Остальные, одетые в одинаковые синие штаны и рубахи стреляли из самострелов, да так метко, что попадали в верхнюю часть чурбака с намалёванной рожицей.

В пылу подглядывания, Тороп не заметил, как к нему из-за спины приблизился Савелий.

– Живот скрутило? – Громко спросил сотник у сидевшего на корточках боярина.

От неожиданности у Торопа чуть действительно не произошёл конфуз. Один, в лесу, да ещё вокруг вооружённые до зубов люди, то, что до города меньше версты, где боярин мог распоряжаться и командовать, тут, не имело никакого значения.

– Ой, как скрутило, вот лопушок ищу. – Тороп протянул Савелию сорванный лист лопуха.

– Мне лопушок не надобен, оставь себе. Тут у нас яма отхожая вырыта, я тебя до неё провожу, а вот выползешь ли ты оттуда, это посмотрим. – Сотник подхватил боярина за шиворот и поволок к краю поляны, где действительно была вырыта яма с двумя жердями.

– Ай, пусти немедля, больно. – Орал Тороп, многократно пожалев о своём любопытстве.

Естественно Савелий не собирался выполнять свои угрозы, после таких деяний пришлось бы боярина убить, а вот приватно поговорить, не мешало.

– Тут, боярин, люди учатся, как защищать свой город, чтобы снова не оказаться под пятой супостата. И если власть в этом помочь не может, то пусть, хотя бы – не мешает. А если ты вздумаешь препоны чинить богоугодному делу, то следующий разговор будет совсем по-другому. Понял? – Сотник развернул боярина лицом к краю опушки, где на шесте был установлен треугольный стяг с изображением головы Святого на червлёном поле.

– Э… это совсем меняет дело, я не знал, думал тати. – Лепетал Тороп.

– Как вовремя Алексий подсунул стяг, словно в воду глядел. – Подумал про себя Савелий, отпустил боярина и пошёл заниматься своими делами.

– Господи, а я то уже думал бежать докладывать князю, что горожане смуту затевают. Вот опозорился бы. – Наличие стяга подразумевало под собой воинское подразделение, просто так прапор никому не давали, значит, князь Всеволд Мстиславович в курсе происходящих событий. Размышлял про себя Тороп.

Через две недели в столицу прибыла часть дружины, отпущенная Ярославом, после удачной демонстрации силы перед литвинами. Четыреста человек конницы и тысяча двести пехоты значительно укрепили жидкий гарнизон Смоленска. Про отряды самообороны вскоре совсем позабыли, наступало время сбора урожая, не за горами были зажинки, включавшими в себя Медовый и Ореховый спас.* ( Ореховый спас, он же Хлебный отмечается 29 августа)*

Я, Савелий и Свиртил излазили болота в Долглмостье вдоль и поперёк. Выбирали предполагаемое место засад, наносили на заранее приготовленную карту все возможные пути наступления и отхода, в общем, вели штабную работу. Мне до сих пор было непонятно, зачем Бату попёрся к Смоленску, когда намечался большой поход в Крым.

– Савелий, смотри, вот та рощица, как раз примыкает к холму. Если поставить засаду в этом лесочке, то, как раз холм попадает под перекрёстный обстрел, а путь с холма лежит как раз через заболоченную местность. – Указал на карте место возможной засады.

– Да, неплохо, и отойти можно спокойно к месту основного лагеря. – Сотник прочертил пальцем возможное движение наших стрелков.

Тактика боя была следующей: – отряды по десять человек, вели из засад беспокоящую стрельбу, заставляя отряды охранения преследовать стрелков, которые своим отступлением выводили всадников на болотистую местность, где лошади должны были увязнуть, и стать лёгкой добычей.

– А дальше как действовать? – поинтересовался Свиртил.

– Всё охранение перебить не удастся, вот здесь, на этой возвышенности будут стоять основные силы, фланги прикроют заросли кустарника слева и лес справа. Дружину заметят и доложат о противнике. Проход к возвышенности только тут, слева и справа болото, снег скроет его. Пошлют лёгкую конницу, придётся перетерпеть. А вот когда пойдут основные силы, то лёд не выдержит. – На бумаге всё выходило гладко.

– Нападём на увязшую конницу, побьем, сколько сможем и сразу отойдём через возвышенность в лес, а оттуда на запасную стоянку. – Савелий сам докончил мою мысль.

– Я б в обход послал отряд. – Литвин поставил себя на место командира кочевников и показал возможный путь обхода. Он как раз проходил по реке, через нашу крепость.

– Правильно мыслишь, отряд будет обязательно, но, то моя забота, что бы он, ни дошёл, не только до вас, но и вообще исчез. – Последние штабные учения были закончены. Оставалось провести людей по маршруту будущих боёв на местности. Тогда мы ещё не знали, что отряд кочевников будет послан заранее, к якобы открытым воротам города, и бой, навязанный Савелием, будет воспринят, как недоразумение, со стороны монгол.

Настоятель и Иннокентий при свете многочисленных свеч внимательно рассматривали пергамент с изображением Русских земель. На карте, нарисованной на огромной бычьей шкуре, были отмечены все крупные города, реки и торговые пути.

– Огромна земля, а единства как не было, так и нет. – Сказал епископ Иннокентию.

– Да, отче, нужна крепкая единая власть. – Священник, стоявший рядом, только что прибыл от Ярослава.

– Русь уже потеряла половину торговых путей, путь в Царьград под контролем схизматиков, с нами более не считаются. – Раздражённо произнёс Настоятель.

– Новгород ещё пыжится, Ганзейский союз потихоньку прибирает к рукам всю торговлю, немцы после захвата Балтии обязательно двинутся туда, и мы будем заперты как в скорлупе ореха. – Священник посмотрел на карту, где возле Ильмень озера была нарисована башня, с флажком.

– Проклятые латиняне задушат нас не мечом и огнём, они скупят князей с их землями по отдельности, обратят в свою веру, Галицко-Волынское княжество практически уже потеряно для нас. – Епископ махнул рукой рядом с картой, как будто, смёл юго-западные земли.

– Если друзья с востока не поторопятся, мы будем следующие. – Иннокентий уже доложил Настоятелю, что Ярослав не в состоянии объединить Русские земли, амбиций хватило только на разграбление, не более.

– После того, как 'друзья' перебьют всех строптивых князей, Русь подобно болоту засосёт их, обратит в Православие, и вскоре, они сами не поймут, как окажутся под нашей властью. Многие годы пройдут, мы этого уже не увидим, но так будет. – Епископ перекрестился и уставился на икону, привезённую более ста лет назад из далёкого Константинополя.

Православная церковь задумала объединить Русь и противопоставить католическому Риму, с помощью вассалитета монгольским ордам. Политика, направленная не на одно десятилетие, отбросит развитие государства назад, сократит его границы, потеряет половину населения. И некогда страна, с которой считались все королевства Западной Европы, трепеща от многотысячных полков Русского воинства, перестанет играть существенную роль на политической арене мира. Мировая политика подобна игре в шахматы, в которой жертвуют пешку, иногда фигуру, желая добиться выгодного положения. Русь вступила в стадию гамбита, ожидалась упорная борьба, которая всё-же принесёт результаты. Будь на Руси другой гроссмейстер, как знать, может быть, сегодня, сидя у телеэкранов, мы бы смотрели новости о сборе урожая в губернии Франция.

Отряд Васьки Щуки насчитывал сто тридцать человек, присоединились все желающие, которые не имели работы – неурожай. Снова на Смоленской земле замаячила костлявая с косой, на одно посеянное зерно выходило всего два собранных. Урожая сам-третей не было уже второй год подряд. Среднестатистический смолянин поедал в год двести сорок фунтов хлеба, тот, кто записывался в отряд Щуки, получал на руки в лавке Евстафия сто восемьдесят фунтов ржаной муки, пять фунтов соли и два пуда ячменя, для перловой каши. Все продукты естественно уходили семьям призывников, так как на военных сборах кормили бесплатно.

– Как ты самострел держишь, штуку эту к плечу прислонить надо, а не под мышку совать. – Егорка настолько наловчился обращаться с новым оружием, что уже вовсю руководил занятиями.

– Молоко на губах не обсохло, старших учить, может мне так сподручней. – Отвечал неуклюжий мужичок, полжизни проведший на смолокурне, а теперь постигающий азы военного ремесла.

Поначалу Егорка стеснялся, некоторые новобранцы были в два раза старше, но как-то потихоньку разница в возрасте стиралась, и где шутками, а где и грозным окриком дело по обучению двигалось вперёд. Три дня в неделю, возле города проходили тренировки, основным правилом в отряде было – держать язык за зубами. Вместе собирались только один раз, когда получали кирзовые сапоги, порты и рубахи, и то, возле причала на Подоле. Группы по пятнадцать человек, а кое-где и десятка не насчитывалось, уходили в сторону леса, ставили мишени и учились стрелять. Освоившись с арбалетом, учились быстрому перемещению по лесу, строго по команде. Самым сложным было заставить горожан залазить в окоп, высотою в пол человеческого роста и ждать, пока поскачут всадники. Делалось это для того, чтобы люди не боялись несущихся на них лошадей. Из узкой ямы сразу вылезти невозможно, вот и оставались в ней, дабы под копыта не угодить. Зато, когда человек стоял на земле, психологическое давление снижалось в разы, лошадки казались в два раза меньше ростом, и страх исчезал.

– Главное не испытывать страха, лошадь – такой же враг, как и кочевник, сидящий на ней. Не можешь попасть по поганому – бей его лошадь. – Савелий наставлял ополчение перед так сказать выпускным экзаменом.

Курс молодого бойца хоть и был сжат до невозможного минимума, но всё же, принёс результаты. Горожане научились исполнять команды и кое-как обращаться с оружием. Доспехи вообще произвели на них неизгладимое впечатление. На ватник одевалась колчуга или кираса, на голову шапка ушанка, поверх каска. Со стороны – грозное воинство.

За медицину отвечал Ишая, в городе жило ещё два знахаря-травника, но более чем сто шагов, они уже сделать не могли – возраст. Хоть, у каждого бойца и было по два бинта, отказываться от квалифицированной помощи врача – было глупо. Мойша отпустил своего ученика, только после того, как получил зубные скобы для дочки своей сестры. Опередив Пьера Фошара на триста лет. Барух Бен Лейб был готов заплатить любое количество гривен, лишь бы исправить кривые зубы своей дочери. Удалить ошибку природы было проще простого, но кто тогда возьмёт замуж, беззубую женщину? Евстафий два дня уговаривал аптекаря и в итоге приехал в крепость, сообщив, что Мойшу волнует только одно – красота племянницы. Когда дело было сделано, неделя ушла на то, что бы втолковать будущему хирургу назначение тюбиков и микстур.

В военноморском госпитале в Севстополе, даже составили краткий справочник, для лечения колото-резанных ран при минимальном наборе инструментов и лекарств. Вместе с Ишаей обучение проходил и хазарин, почерпнувший для себя много нового. На манекене отрабатывали наложение швов и постановку шин, было понятно, что сложные ранения привудут к гибели, но миминизировать потери, имея хоть какую-нибудь возможность – было необходимо.

Однажды, караульный на вышке заметил ладью с иностранными купцами. То, что иностранцы путешествовали на русском судне, было неудивительно. Морские торговые суда не могли пройти по рекам, для этого нанимались корабли перевозчиков. Комерсанты оказались веницианцами, решившие поправить своё финансовое положение путём продажи восточных специй в дикой Руси.

Ладья пристала к причалу крепости и двое купцов, судя по сходству – близкие родственники, и мальчик стали подниматься к воротам, показывая руками на каменные стены, лопоча по-своему.

– Staremo a vedere chi di noi due ha ragione.* – Было сказано уже перед воротами. (Посмотрим, кто из нас прав) * Buon giorno, еgregi signori! – Встретил делегацию у входа. (Добрый день, уважаемые господа)**

– Мamma mia!*** – Произнёс купец, стоявший ближе ко мне. (Мамочки!)***

– Рarlare russo**** – Прервал визги иностранцев. Пора научиться говорить на языке хозяев дома. (Говорить по-русски)****

Купчишки владели русской речью, приблизительно, как я итальянской, поэтому общались в основном короткими фразами, да и то, через смышленого переводчика десяти лет. Поднимаясь к крепости, два брата заключили пари, на предмет, что их никто не сможет понять. Вот и возрадовался один из них своей победе.

Дикие веницианцы попытались всучить мне маленький мешочек с перцем, рассказывая о чудодейственном аромате, который сопровождает многие блюда при его использовании. Соглашаясь принять в качестве оплаты золото, на худой конец серебро, а если и этого нет, то шкурки пушистых зверьков – тоже сойдут. Меня рассматривали как индейца с Мантхэтена, при покупке острова.

– Я вас понял, давайте отобедаем, а потом поговорим о делах. – Выслушав внимательно бурную речь гостей, решил поиздеваться над купцами.

На обед была уха и сочные отбивные с обильным использованием приправ. Физиономии гостей напоминали детей, у которых отняли любимую игрушку. То, что перечницой можно было пользоваться без оглядки на хозяина стола, вино хлестать из хрустальных бокалов приводило веницианцев в полное уныние. Окончательно добило их наличие громадных стёкол в доме.

– В Смоленске отыщите лавку Евстафия, там много чего интересного. – Сказал на прощанье гостям.

Это было последнее торговое судно, которое двигалось по направлению к столице княжества через нас. Дело даже не в том, что по реке, где стояла крепость, торговый путь не проходил. Умирал сам торговый маршрут 'Из Варяг в Греки'. Экономика Смоленска работала как старый двигатель, на последних каплях топлива, шестерёнки ещё крутились, но то, что, ни оказывало существенного влияния на жизнеобеспечение, потихоньку останавливалось. Две вещи могли оживить ситуацию: – замена двигателя или война. В первом случае надо было менять профиль экономики, отказываться от торговли ресурсами и наращивать производство готовых изделий. Но тут всё упиралось в климатическую зону, любое изделие требовало больше человеко-часов, чем во Франции или Италии. Необходимый технический прорыв, который снизил бы себистоимость продукции – был ещё далеко, поэтому выбирали второе. Может и были светлые головы, которые понимали, что надо изменить закостенелую систему товарных отношений, да только кто б им дал это сделать. Одновременно была нужна сильная армия и крепкий экономический тыл, денег же на всё не хватало. Вот и метались на Руси, то в одну, то в другую сторону. Тридцать лет мирной жизни могли бы существенно помочь стране, но в перерывах, между нападениями внешних врагов, появлялись внутренние. Так продолжается, и по сей день.