"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Фермата (новелла)" - читать интересную книгу автора

станции. Тут я остановился, поджидая свою богиню. Тугой кошелек позволил мне
приготовить все как подобает. Я предполагал сопровождать своих дам в
настоящем романтическом стиле - как паладин на коне. Для этого я приобрел
себе не слишком красивого, но, по уверениям торговца, выносливого одра и в
назначенное время пустился навстречу певицам. Маленькая двухместная карета
медленно подкатывала. Напротив сестер прикорнула их камеристка - маленькая
толстая Джанна, неаполитанская девка. Карета была доверху нагружена
сундуками, картонками и коробками, с которыми никогда не расстаются дамы. На
коленях Джанны сидели две моськи, яростно залаявшие, когда я стал радостно
приветствовать долгожданных дам. Все шло замечательно, пока на последней
станции мою кобылу не посетила совсем особенная мысль - ей захотелось домой.
Зная, что строгость в таких случаях не слишком полезна, я пробовал применить
кроткие средства, однако, сколь дружески ни уговаривал я закосневшую в
упрямстве лошадь, слова мои ее не трогали. Мне надо было вперед, лошади -
назад, так что в итоге я добился только того, что она не шла назад прямиком,
а кружилась на месте. Терезина высунулась из окошка и громко хохотала, между
тем как Лауретта, закрыв лицо руками, громко кричала - словно моя жизнь
подвергалась большой опасности. Отчаяние рождает мужество, я хорошенько
пришпорил негодяйку-лошадь, однако в ту же самую секунду, сброшенный
безжалостной тварью, оказался на земле. Лошадь стояла смирно и глядела на
меня, вытянув шею и словно бы злорадствуя. Я не мог встать сам, кучер
поспешил мне на помощь, Лауретта выскочила из кареты, она рыдала, кричала,
Терезина хохотала и не могла остановиться. Я подвернул себе ногу и не мог бы
ехать на лошади. Что тут делать? Привязали лошадь к карете, а мне оставалось
только заползти в экипаж. Вообрази себе двух дам, достаточно основательных,
толстую служанку, двух мосек, дюжину сундуков, картонок и коробок, да еще
сверх всего меня - и это в маленькой двухместной карете; вообрази себе, как
ноет Лауретта, которой неудобно сидеть, как лают моськи, трещит языком
неаполитанская девка, как дуется на меня Терезина, как болит у меня нога, и
ты оценишь всю прелесть моего положения. Наконец Терезина сказала, что
больше не может. Остановились, она немедленно выпорхнула из кареты, отвязала
лошадь, села поперек седла и принялась скакать и гарцевать перед нами. Не
могу не признаться - она превосходно держалась. Ей всегда была присуща
грация, величественность, а теперь это проявилось еще отчетливее. Она велела
подать себе гитару и, обмотав уздечку вокруг руки, принялась петь гордые
испанские романсы, сопровождая пение полнозвучными аккордами. Ее светлое
шелковое платье развевалось, играло блестящими складками, а белые перья на
шляпе кивали в такт пения и реяли вокруг воздушные духи, купающиеся в звуках
музыки. Картина романтичная до самой последней степени - я не мог отвести
глаз от Терезины, хотя Лауретта и бранила ее дурочкой и сумасбродкой,
которую не доведет до добра ее задор. Однако все кончилось благополучно,
кляча излечилась от своего упрямства, а может быть, певица была для нее
поприятнее, чем паладин; короче говоря, лишь перед самыми воротами столицы
Терезина вновь протиснулась в тесную карету.
______________
* Без тебя, милый, жить не могу (ит.).

А теперь посмотри, что делается со мною: я в операх, я в концертах, я
плаваю, я купаюсь во всевозможной музыке, я сижу за клавиром, усердно
репетируя арии, дуэты и вообще все на свете. И ты видишь, что я совершенно