"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Необыкновенные страдания директора театра" - читать интересную книгу автора

довольны всем, что ни сотворит их любимое "я", и всегда бывают в ладу с
собой. Без ясного чувства недостижимого идеала, без неустанного стремления к
нему нет художника. Только это недоверие не должно вырождаться в сплошное
недовольство и превращаться в ипохондрическое самоистязание, которое
парализует творческую силу. Пусть в момент творчества вдохновение будет
веселым и вольным, лишь бы только рассудок не отпускал поводья. У актера, о
котором я говорил, это недоверие, это недовольство превратились в самую
настоящую болезнь. Дело дошло до того, что в бессонные ночи он слышал вокруг
себя разговоры, темой которых был он и в которых, как правило, жестоко
осуждалась его игра. Он всё пересказывал мне, и я только диву давался, ибо
тут были тончайшая художественная критика, проникновеннейшее понимание
каждого момента, а все это сделал только, пользуясь выражением Шуберта*,
внутренний поэт.
______________
* Шуберт. "Символика сна". (Примеч. автора.)

Серый. Скажите лучше - говорящая совесть!.. Выраженное словами глубокое
понимание собственной индивидуальности... Spiritus familiaris* выходит
наружу и, как независимое существо, говорит человеку высокие слова...
Господи, всем своим господам и дамам я пожелал бы такого бесенка, чтоб
задавал им перцу.
______________
* Здесь: душа (лат.).

Коричневый. Часы царя Филиппа - и то было бы недурно!
Серый: Что вы подразумеваете под Филипповыми часами?
Коричневый. Филипп Македонский велел ежедневно говорить ему: "Ты
человек!" Это навело самого юмористического из всех юмористических писателей
- вряд ли мне нужно называть имя Лихтенберга{408} - на великолепную мысль о
говорящих часах, вам, вероятно, известную.
Серый. О говорящих часах?.. Мысль эту помню лишь смутно.
Коричневый. Есть часы с боем, которые в первую четверть часа играют
четверть, во вторую - половину, в третью - три четверти какой-нибудь
музыкальной фразы, а отбивая час, играют ее целиком. Так вот, говорит
Лихтенберг, недурно было бы с помощью особого устройства заставить часы
произносить слова "Ты еси человек!", разбив это предложение, как музыкальную
фразу, на четыре четверти. В первую четверть часы возглашают "ты", во вторую
- "ты е...", в третью - "ты еси", а отбивая час - все предложение.
Справедливо говорит Лихтенберг, что возглас третьей четверти, "ты еси", так
и побуждает подумать, пока часы не пробили полный час, кто ты, собственно,
есть. Право, я думаю, что такой школьный экзамен, поневоле устроенный в душе
себе самому, был бы для многих тягостен... страшен... жуток.
Серый. Но я все еще не понимаю, как ваши Филипповы часы...
Коричневый. Представьте себе, что такие затейливые часы стоят в
актерской уборной... представьте себе, что какой-нибудь чванный актер, в
богатом облачении, соответствующем его роли героя или царя, красуется перед
большим зеркалом, благосклонно улыбаясь богу, который сверкает в его глазах,
играет на его губах, поправляет даже кружевные оборки его старонемецкого
жабо или придает живописность складкам его греческого плаща... Может быть,
бог этот только что метал молнии в какого-нибудь беднягу коллегу, простого