"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Крейслериана (I) (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

совершенно восторженных, хотя и непонятных, выражениях оказывал предпочтение
перед примадонною одной молодой девице, которую обучал пению.{41} Впрочем,
он мог бы сохранить за собою титул придворного капельмейстера и даже
возвратиться к своей должности, если бы совершенно отказался от некоторых
странностей и смешных предрассудков, - как, например, от своего убеждения,
что подлинной итальянской музыки более не существует, - и если бы
добровольно признал превосходные качества придворного поэта, которого все
считали вторым Метастазио{41}. Друзья утверждали, что природа, создавая его,
испробовала новый рецепт и что опыт не удался, ибо к его чрезмерно
чувствительному характеру и фантазии, вспыхивающей разрушительным пламенем,
было примешано слишком мало флегмы, и таким образом было нарушено
равновесие, совершенно необходимое художнику, чтобы жить в свете и создавать
для него такие произведения, в которых он, даже в высшем смысле этого слова,
нуждается. Как бы то ни было, достаточно сказать, что Иоганнес носился то
туда, то сюда, будто по вечно бурному морю, увлекаемый своими видениями и
грезами, и, по-видимому, тщетно искал той пристани, где мог бы наконец
обрести спокойствие и ясность, без которых художник не в состоянии ничего
создавать. Оттого-то друзья никак не могли добиться, чтобы он написал
какое-нибудь сочинение или не уничтожил уже написанного. Иногда он сочинял
ночью, в самом возбужденном состоянии; он будил жившего рядом с ним друга,
чтобы в порыве величайшего вдохновения сыграть то, что он написал с
невероятною быстротою, проливал слезы радости над удавшимся произведением,
провозглашая себя счастливейшим человеком... Но на другой день превосходное
творение бросалось в огонь. Пение действовало на него почти губительно, так
как при этом его фантазия чересчур воспламенялась и дух уносился в неведомое
царство, куда никто не отваживался за ним последовать; напротив, он часто
целыми часами разрабатывал на фортепьяно самые странные темы в замысловатых
контрапунктических оборотах и имитациях и самых искусных пассажах. Когда это
ему удавалось, он несколько дней кряду пребывал в веселом расположении духа,
и особая лукавая ирония уснащала тогда его разговор на радость небольшому
задушевному кружку его друзей.
Но вдруг, неизвестно как и почему, он исчез. Многие стали уверять, что
замечали в нем признаки помешательства. И действительно, люди видели, как он
в двух нахлобученных одна на другую шляпах и с двумя нотными раштрами{42},
засунутыми, словно два кинжала, за красный пояс, весело напевая, вприпрыжку
бежал за городские ворота. Однако ближайшие его друзья не усматривали в этом
ничего особенного, так как Крейслеру вообще были свойственны буйные порывы
под влиянием внезапного раздражения. Когда все розыски оказались напрасными
и друзья стали советоваться о том, как быть с оставшимся после него
небольшим собранием музыкальных и других сочинений, явилась фрейлейн фон
Б.{42} и объяснила, что только ей одной надлежит хранить это наследие
дорогого учителя и друга, которого она ни в коем случае не считает погибшим.
Друзья с радостной готовностью отдали ей все, что нашли, а когда оказалось,
что на чистой оборотной стороне многих нотных листков находятся небольшие,
преимущественно юмористические заметки, наскоро набросанные карандашом в
благоприятные минуты, верная ученица Иоганнеса разрешила верному другу
списать их и предать гласности как непритязательные плоды минутного
вдохновения.