"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Магнетизер (Фантазии в манере Калло)" - читать интересную книгу автора

шпагу... казалось, перед ним был грозный противник... он встречал выпады...
парировал удары... наконец от метко рассчитанного удара противник падал, а
он, изрыгая жутчайшую брань и проклятия, словно бы топтал тело ногами. Затем
он с невообразимой быстротою бегом мчался по аллеям, взбирался на самые
высокие деревья и там разражался издевательским хохотом, так что у нас,
слышавших этот хохот даже в комнатах, кровь стыла в жилах. Обыкновенно он
бесновался таким манером целые сутки, и было замечено, что сей пароксизм
непременно обуревал его всякое равноденствие. Наутро он как будто бы и не
подозревал о том, что с ним происходило, только был упрямее, вспыльчивее,
жестче, нежели всегда, пока сызнова не впадал во благостное настроение. Не
знаю, откуда шла диковинная, фантастическая молва, которая распространилась
о нем среди лицейских слуг и даже в городе среди простого люда. Так,
судачили, что он-де умеет заклинать огонь и исцелять недуги наложением рук и
просто взглядом, и помнится, однажды он палкою прогнал людей, которые
упрашивали его излечить их таким способом. Старый инвалид, приставленный
ходить за мною, в открытую заявлял: народ, мол, знает, что с господином
майором дело нечисто, что много лет назад во время морской бури явился ему
князь тьмы и посулил спасенье от смертельной опасности и сверхъестественную
власть над чудесным, а он согласился и тем предал себя злому духу; теперь же
ему часто приходится вступать в жестокие схватки с сатаною, которого видят в
саду то в образе черной собаки, то иного какого-нибудь безобразного зверя,
но рано или поздно майора наверняка ждет страшная гибель. Как ни пошлы и
скудоумны представлялись мне эти россказни, я все же не мог сдержать
известной внутренней дрожи, и, несмотря на то что я верной привязанностью
отвечал на совершенно особенную благосклонность, каковою майор отличал меня
среди всех других, мое чувство к этому странному человеку приправлено было
чем-то непостижным, и это непостижное всечасно преследовало меня и казалось
совершенно необъяснимым. Будто некое высшее существо понуждало меня хранить
верность этому человеку, будто прекращенье моей любви несло с собою
мгновенную гибель. Если его общество и доставляло мне известное
удовольствие, то безотчетный страх, чувство властного принуждения опять-таки
заставляли меня неестественно напрягаться, впадать в состояние душевного
трепета. Если я долго сидел у него, если он обходился со мною особенно
благожелательно и, по обыкновению вперив в меня пристальный взор и крепко
держа мою руку в своей, рассказывал всякие диковинные истории, то это
странное расположение моего духа способно было иной раз довести меня до
полного упадка сил. Я чувствовал себя больным и до предела усталым... Не
стану задерживаться на всех диковинных происшествиях, что случались у меня с
моим другом и повелителем, когда он даже участвовал в моих ребяческих играх
и усердно пособлял мне строить неприступную крепость, которую я заложил в
саду по самым строгим канонам фортификационного искусства, - перейду к
главному... Было это, я точно помню, в ночь с восьмого на девятое сентября
17** года, мне снилось, да так живо, будто наяву, что майор тихо отворяет
мою дверь, медленно подходит к кровати и, не сводя с меня ужасного взгляда
своих впалых черных глаз, кладет руку мне на лоб, на глаза, а я все равно
вижу его перед собою... Я ахнул от смятения и ужаса, и тут он глухим голосом
произнес: "Бедный сын человеческий, признай же своего господина! Зачем
бьешься ты в рабских своих оковах, тщетно стремясь вырваться на волю? Я твой
бог, провидящий душу твою, и все, что ты когда-либо в ней таил или желаешь
утаить, открыто мне как на ладони. Но дабы ты, жалкий червь, не смел