"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Серапионовы братья " - читать интересную книгу автора

назад?
- Вы можете, - продолжал спокойным голосом Серапион, - находить это
невероятным, и я сам подтверждаю, что для того, кто не привык видеть далее
своего носа, подобная вещь звучит странным образом, но между тем это именно
так! Всемогущий Бог дозволил мне счастливо перенести мое мученичество, и его
Святой Промысел судил мне еще долго и тихо жить в этой Фиваидской пустыне.
Сильная головная боль и судороги в членах, случающиеся со мной иногда,
остались во мне единственным воспоминанием претерпелых мук.
Тут я подумал, что пора начать мое лечение, и издалека, самым ученым
образом завел речь о болезни мономании, овладевающей иногда людьми и
портящей одним фальшивым тоном весь хорошо настроенный организм. Я привел
известный пример одного ученого, который боялся встать со стула из опасения
разбить своим носом стекла в окнах соседа, жившего напротив; рассказал
историю аббата Молануса, судившего обо всем чрезвычайно здраво, но никогда
не покидавшего свою комнату из боязни быть съеденным курицами, так как он
вообразил себя ячменным зерном. Затем я стал развивать мысль, что частое
сопоставление своего "я" с каким-нибудь известным историческим лицом может
легко привести к мономании. Может ли, продолжал я, быть что-нибудь безумнее
и несообразнее, чем вообразить Фиваидской пустыней маленький лесок, лежащий
в двух часах пути от Б*** и ежедневно посещаемый крестьянами-охотниками,
путешественниками, гуляющими, а себя выдавать за святого отшельника,
умершего мученическою смертью несколько сот лет тому назад?
Серапион слушал меня молча и, казалось, боролся с собой, почувствовав
впечатление от моих слов. Я уже думал, что пора нанести последний удар, и -
вскочив с места, схватив его за руки, воскликнул: "Граф П***! Пробудитесь от
овладевшего вами злого сна! Сбросьте это рубище! Возвратитесь к вашей семье,
которая вас оплакивает, к свету, заявляющему на вас неоспоримые права!".
Серапион взглянул на меня мрачным, пронзающим взором, саркастическая улыбка
передернула его щеки и рот, и затем он заговорил медленно и спокойно: "Вы,
милостивый сударь, говорили долго и, по вашему мнению, хорошо! Позвольте же
мне, в свою очередь, сказать вам несколько слов. Святой Антоний и вообще все
святые, удалившиеся от соблазнов мира в пустыню, были часто искушаемы злыми
духами, пытавшимися из зависти к их душевному спокойствию смущать их своими
речами, но, в конце концов, побежденный враг всегда пресмыкался в пыли. То
же самое и со мной. Уже не раз являлись ко мне по дьявольскому внушению
люди, пытавшиеся уверять, что я - граф П*** из М***, и прельстить меня
разными мирскими соблазнами. Когда мне не помогала против этих людей
просьба, то я обыкновенно выталкивал их из дома и тщательно запирал мой сад;
так следовало бы мне поступить и с вами, но, к счастью, надобности в этом не
потребуется. Вы явно ничтожнейший из всех моих противников, и я сражусь с
вами вашим же оружием, то есть оружием рассудка. Вы завели речь о безумии!
Но если кто-нибудь из нас страдает этим ужасным недугом, то, по всем
признакам, вы поражены им в гораздо сильнейшей степени, чем я. Вы называете
меня мономаном за то, что я считаю себя мучеником Серапионом; мне известно,
что много людей думают таким образом или, по крайней мере, уверяют, что
думают, но если я действительно безумен, то ведь только сумасшедший может
считать возможным вырвать из меня мысль, породившую мое безумие! Если бы это
было возможно, то скоро на земле не осталось бы ни одного сумасшедшего,
потому что тогда человек научился бы произвольно управлять законами духа,
который никогда не был нашей собственностью, но составляет только на время