"Эрнст Теодор Амадей Гофман. Песочный человек" - читать интересную книгу автора

всегда бывает с подобными адептами, сии труды, наполняя душу отца твоего
обманчивыми стремлениями к высокой мудрости, отвлекали его от забот о своем
семействе. Отец твой, верно, причинил себе смерть собственною
неосторожностью, и Коппелиус в том неповинен. Поверишь ли, вчера я
допытывалась у нашего сведущего соседа, аптекаря, могут ли во время
химических опытов приключиться подобные взрывы, внезапно поражающие смертью.
Он ответил: "Всеконечно!" - и описал, по своему обыкновению, весьма
пространно и обстоятельно, как это могло сделаться, насказав при том
множество мудреных слов, из которых я ни одного не могла упомнить. Теперь ты
станешь досадовать на свою Клару, ты скажешь: " В эту холодную душу не
проникает ни один луч того таинственного, что так часто обвивает человека
незримыми руками; она видит только пеструю поверхность мира и, как
ребячливое дитя, радуется золотистым плодам, в сердцевине коих скрыт
смертоносный яд".
Ах, возлюбленный Натанаэль, или тебе не верится, что и веселая,
беспечальная, беззаботная душа может почувствовать враждебное проникновение
темной силы, стремящейся погубить нас в нашем собственном "я"? Но прости,
если я, неученая девушка, попытаюсь как-нибудь растолковать, что,
собственно, я разумею под этой внутренней борьбой. В конце концов я, верно,
не найду надлежащих слов, и ты подымешь меня на смех, не оттого, что у меня
глупые мысли, а потому, что я так нескладно пытаюсь их выразить.
Ежели существует темная сила, которая враждебно и предательски
забрасывает в нашу душу петлю, чтобы потом захватить нас и увлечь на
опасную, губительную стезю, куда мы бы иначе никогда не вступили, - ежели
существует такая сила, то она должна принять наш собственный образ, стать
нашим "я", ибо только в этом случае уверуем мы в нее и дадим ей место в
нашей душе, необходимое ей для ее таинственной работы. Но ежели дух наш
тверд и укреплен жизненной бодростью, то он способен отличить чуждое,
враждебное ему воздействие, именно как такое, и спокойно следовать тем
путем, куда влекут нас наши склонности и призвание, - тогда эта зловещая
сила исчезнет в напрасном борении за свой образ, который должен стать
отражением нашего я. "Верно и то, - прибавил Лотар, - что темная физическая
сила, которой мы предаемся только по собственной воле, часто населяет нашу
душу чуждыми образами, занесенными в нее внешним миром, так что мы сами
только воспламеняем наш дух, который, как представляется нам в диковинном
заблуждении, говорит из этого образа. Это фантом нашего собственного "я",
чье внутренне сродство с нами и глубокое воздействие на нашу душу ввергает
нас в ад или возносит на небеса". Теперь ты видишь, бесценный мой Натанаэль,
что мы, я и брат Лотар, порядком наговорились о темных силах и началах, и
эта материя - после того как я не без труда изложила здесь самое главное -
представляется мне довольно глубокомысленною. Я не совсем хорошо понимаю
последние слова Лотара, я только чувствую, что он под этим разумеет, и все
же мне кажется, что все это весьма справедливо. Умоляю тебя, выкинь совсем
из головы мерзкого адвоката Коппелиуса и продавца барометров Джузеппе
Копполу. Проникнись мыслью, что эти чуждые образы не властны над тобою;
только вера в их враждебное могущество может сделать их действительно
враждебными тебе. Ежели бы каждая строчка твоего письма не свидетельствовала
о жестоком смятении твоего ума, ежели бы твое состояние не сокрушало меня до
глубины души, то я взаправду могла бы посмеяться над адвокатом Песочником и
продавцом барометров Коппелиусом. Будь весел, весел! Я решила быть твоим