"Николай Васильевич Гоголь. Невский проспект" - читать интересную книгу автора

мраморными колоннами, с облитым золотом швейцаром, с разбросанными плащами
и шубами, с яркою лампою. Воздушная лестница с блестящими перилами,
надушенная ароматами, неслась вверх. Он уже был на ней, уже взошел в первую
залу, испугавшись и попятившись с первым шагом от ужасного многолюдства.
Необыкновенная пестрота лиц привела его в совершенное замешательство; ему
казалось, что какой-то демон искрошил весь мир на множество разных кусков и
все эти куски без смысла, без толку смешал вместе. Сверкающие дамские плечи
и черные фраки, люстры, лампы, воздушные летящие газы, эфирные ленты и
толстый контрабас, выглядывавший из-за перил великолепных хоров, - все было
для него блистательно. Он увидел за одним разом столько почтенных стариков
и полустариков с звездами на фраках, дам, так легко, гордо и грациозно
выступавших по паркету или сидевших рядами, он услышал столько слов
французских и английских, к тому же молодые люди в черных фраках были
исполнены такого благородства, с таким достоинством говорили и молчали, так
не умели сказать ничего лишнего, так величаво шутили, так почтительно
улыбались, такие превосходные носили бакенбарды, так искусно умели
показывать отличные руки, поправляя галстук, дамы так были воздушны, так
погружены в совершенное самодовольство и упоение, так очаровательно
потупляли глаза, что... но один уже смиренный вид Пискарева,
прислонившегося с боязнию к колонне, показывал, что он растерялся вовсе. В
это время толпа обступила танцующую группу. Они неслись, увитые прозрачным
созданием Парижа, в платьях, сотканных из самого воздуха; небрежно касались
они блестящими ножками паркета и были более эфирны, нежели если бы вовсе
его не касались. Но одна между ими всех лучше, всех роскошнее и
блистательнее одета. Невыразимое, самое тонкое сочетание вкуса разлилось во
всем ее уборе, и при всем том она, казалось, вовсе о нем не заботилась и
оно вылилось невольно, само собою. Она и глядела и не глядела на
обступившую толпу зрителей, прекрасные длинные ресницы опустились
равнодушно, и сверкающая белизна лица ее еще ослепительнее бросилась в
глаза, когда легкая тень осенила при наклоне головы очаровательный лоб ее.

Пискарев употребил все усилия, чтобы раздвинуть толпу и рассмотреть ее; но,
к величайшей досаде, какая-то огромная голова с темными курчавыми волосами
заслоняла ее беспрестанно; притом толпа его притиснула так, что он не смел
податься вперед, не смел попятиться назад, опасаясь толкнуть каким-нибудь
образом какогонибудь тайного советника. Но вот он продрался-таки вперед и
взглянул на свое платье, желая прилично оправиться. Творец небесный, что
это! На нем был сюртук и весь запачканный красками: спеша ехать, он позабыл
даже переодеться в пристойное платье. Он покраснел до ушей и, потупив
голову, хотел провалиться, но провалиться решительно было некуда:
камер-юнкеры в блестящем костюме сдвинулись позади его совершенною стеною.
Он уже желал быть как можно подалее от красавицы с прекрасным лбом и
ресницами. Со страхом поднял он глаза посмотреть, не глядит ли она на него:
боже! она стоит перед ним... Но что это? что это? "Это она!" - вскрикнул он
почти во весь голос. В самом деле, это была она, та самая, которую встретил
он на Невском и которую проводил к ее жилищу.

Она подняла между тем свои ресницы и глянула на всех своим ясным взглядом.
"Ай, ай, ай, как хороша!.." - мог только выговорить он с захватившимся
дыханием. Она обвела своими глазами весь круг, наперерыв жаждавший