"Николай Васильевич Гоголь. Ночи на вилле" - читать интересную книгу автора

Николай Васильевич Гоголь


Ночи на вилле


Собр. Соч. в 8 т., Т. 3. М.: Правда, 1984



Они были сладки и томительны, эти бессонные ночи. Он сидел больной в
креслах. Я при нем. Сон не смел касаться очей моих. Он безмолвно и невольно,
казалось, уважал святыню ночного бдения. Мне было так сладко сидеть возле
него, глядеть на него. Уже две ночи, как мы говорили друг другу: ты. Как
ближе после этого он стал ко мне! Он сидел все тот же кроткий, тихий,
покорный. Боже, с какой радостью, с каким бы веселием я принял бы на себя
его болезнь, и если бы моя смерть могла возвратить его к здоровью, с какою
готовностью я бы кинулся тогда к ней.
Я не был у него эту ночь. Я решился наконец заснуть ее у себя. О, как
пошла, как подла была эта ночь вместе с моим презренным сном! Я дурно спал
ее, несмотря на то, что всю неделю проводил ночи без сна. Меня терзали мысли
о нем Мне он представлялся молящий, упрекающий Я видел его глазами души. Я
поспешил на другой день поутру и шел к нему как преступник. Он увидел меня
лежащий в постели. Он усмехнулся тем же смехом ангела, которым привык
усмехаться. Он дал мне руку. Пожал ее любовно: "Изменник! - сказал он мне. -
Ты изменил мне". - "Ангел мой! - сказал я ему. - Прости меня. Я страдал сам
твоим страданием, я терзался эту ночь. Не спокойствие был мой отдых, прости
меня!" Кроткий! Он пожал мою руку! Как я был полно вознагражден тогда за
страдания, нанесенные мне моею глупо проведенною ночью. "Голова моя
тяжела", - сказал он. Я стал его обмахивать веткою лавра. "Ах, как свежо и
хорошо!" - говорил он. Его слова были тогда, что они были! Что бы я дал
тогда, каких бы благ земных, презренных этих, подлых этих, гадких благ, нет!
о них не стоит говорить. Ты, кому попадутся, если только попадутся, в руки
эти нестройные слабые строки, бледные выражения моих чувств, ты поймешь
меня. Иначе они не попадутся тебе. Ты поймешь, как гадка вся груда
сокровищей и почестей, эта звенящая приманка деревянных кукол, называемых
людьми. О, как бы тогда весело, с какой бы злостью растоптал и подавил все,
что сыплется от могущего скиптра полночного царя, если б только знал, что за
это куплю усмешку, знаменующую тихое облегчение на лице его.
"Что ты приготовил для меня такой дурной май!"- сказал он мне,
проснувшись, сидя в креслах, услышав шумевший за стеклами окон ветер,
срывавший благовония с цвевших диких жасминов и белых акаций и клубивший их
вместе с листками роз.
В 10 часов я сошел к нему. Я его оставил за 3 часа до этого времени,
чтобы отдохнуть немного и чтобы доставить какое-нибудь разнообразие, чтобы
мой приход потом был ему приятнее. Я сошел к нему в 10 часов. Он уже более
часу сидел один. Гости, бывшие у него, давно ушли. Он сидел один, томление
скуки выражалось на лице его. Он меня увидел. Слегка махнул рукой.
"Спаситель ты мой!" - сказал он мне. Они еще доныне раздаются в ушах моих,
эти слова. "Ангел ты мой! ты скучал?" - "О, как скучал!" - отвечал он мне. Я