"Николай Васильевич Гоголь. Письма 1846-1847 годов " - читать интересную книгу автора

На обороте: Francfort sur Mein.

Son excellence monsieur Basile de Joukoffsky.

Francfort s/M. Saxenhausen. Salzwedelsgarten vor dem Schaumeinthor.

П. А. ПЛЕТНЕВУ

Рим. 20/8 февр"аля· 1846

Я не отвечал тебе вдруг на твое милое письмо (от 2/14 ноября 1845
го"да·, С.-Петербург [В подлиннике: Спбрг]), потому что, во-первых, тяжкое
болезненное состоя"ние· овладело было мною с новою силою и привело меня в
такое странное состояние, что тяжело было руку поднять и тяжело было
какое-нибудь сказать о себе слово; во-вторых, я ожидал, не дождусь ли ответа
на мое письмо, отправленное к тебе еще в прошлом году вместе с
свидетельством о моем существовании, которое я взял из здешней миссии.
Уведоми меня теперь об этом поскорее и пришли все деньги, какие мне следуют.
Чем их больше, тем лучше. С Смирновой уравняемся после. Мне нужно теперь
сделать езды и путешествия как можно больше. Изо всех средств, какие я ни
предпринимал для моей странной болезни, доныне это одно мне помогало. Тяжки,
тяжки [Тяжки и тяжки] мне были последние времена, и весь минувший год так
был тяжел, что я дивлюсь теперь, как вынес его. Болезненные состояния до
такой степени (в конце прошлого года и даже в начале нынешнего) были
невыносимы, что повеситься или утопиться казалось как бы похожим на какое-то
лекарство и облегчение. А между тем бог так был милостив ко мне в это время,
как никогда дотоле. Как ни страдало мое тело, как ни тяжка была моя болезнь
телесная, душа моя была здорова; даже хандра, которая приходила прежде в
минуты более сносные, не посмела ко мне приближаться. И те душевные
страдания, которых доселе я испытал [которых было во мне мно"го·] много и
много, [много и много в последние годы] замолкнули вовсе, и среди страданий
телесных выработалось в уме моем "...· Так что во время дороги и
предстоящего путешествия я примусь, с божьим благословеньем, писать, потому
что дух мой становится в такое время свежей и расположе"нней· к делу. О, как
премудр в своих делах управляющий нами! Когда я расскажу тебе потом всю
чудную судьбу мою и внутреннюю жизнь мою (когда мы встретимся у родного
очага) и всю открою тебе душу, - все поймешь ты тогда, до единого во мне
движенья, и не будешь изумляться ничему тому, что теперь так тебя
останавливает и изумляет во мне. Друг мой, повторяю вновь тебе, люби меня,
люби на веру. Вот тебе мое честное слово, что ты был во многом заблуждении
насчет многого во мне и многое принято тобою в превратном смысле и вовсе в
другом значении, и горько мне, горько было оттого в одно время, так горько,
как ты даже и представить себе не можешь. Скажу также тебе, что не дело
литературы и не слава меня занимала в то время, как ты думал, что они [что
то и другое] только и составляют жизнь мою. [Далее начато: Душ"а·] Ты принял
платье за то тело, которое должно было облекать платье. Душа и дело душевное
меня занимали, и трудную задачу нужно было решить, пред пользою которой
ничтожны были те пользы, которые ты мне поставлял на вид. Богу угодно было
послать мне страдания душевные и телесные, всякие и горькие и трудные