"Николай Васильевич Гоголь. Ганц Кюхельгартен. Вечера на хуторе близ Диканьки (ПСС Том 1)" - читать интересную книгу автора

смысла. Пожалуйста, поправь везде с такою же свободою, как ты переправляешь
тетради своих учеников. Если где частое повторение одного и того же оборота
периодов, дай им другой, и никак не сомневайся и не задумывайся, будет ли
хорошо - все будет хорошо".
Если обвинение писца в данном случае и было напрасным (см. комментарий
к "Тарасу Бульбе"), несомненно все же, что Гоголь передал Прокоповичу
недостаточно проверенные копии. Об этом писал сам Прокопович - Шевыреву:
"Беда мне не с Миргородом, а с рукописными сочинениями: в них чего не
разобрал и пропустил переписчик, так приятель наш и оставил, а я должен
пополнять по догадкам".[1] Под "рукописными сочинениями" Прокопович разумел,
кроме новой редакции "Тараса Бульбы", - "Шинель", а также почти весь
четвертый том - драматические произведения, где "Ревизор" был заново
переработан, а все остальное (кроме только "Утра делового человека")
печаталось впервые.
Наибольшая доля участия Прокоповича сказалась в правке гоголевского
языка и стиля. Прокопович подошел к своей задаче с большой
добросовестностью, несомненно учитывая при этом, что "неправильность"
гоголевского языка была одним из важных аргументов в борьбе реакционной
критики против Гоголя. Прокопович понял свою задачу как исправление не
только орфографии, не только пунктуации, не только отступлений от
общепринятых грамматических норм, но и как исправление стиля. Он изменял
порядок слов, казавшийся ему необычным; вводил новые слова, если они, как
казалось ему, требовались логикой фразы; заменял слова, сомнительные с точки
зрения языкового пуризма и даже с точки зрения своеобразно понимаемых
приличий (так, напр., слово "нужно" систематически заменялось словами
"надобно", "надо").
Если бы к вопросам текста возможно было подходить формально-юридически,
следовало бы признать, что текст, редактированный Прокоповичем, как
санкционированный Гоголем, является наиболее законным текстом. Но редакторы
Гоголя, начиная с редактора первого научно-критического издания - Н. С.
Тихонравова, стали на другую точку зрения, признав необходимым поправки
Прокоповича снять как не гоголевские (исправления явных описок и опечаток,
разумеется, были оставлены). Разница между отдельными редакторами была
только в том, что одни были в этом отношении более последовательны, другие -
допускали сохранение известной категории поправок. Впрочем, даже с точки
зрения формального соблюдения "авторской воли", издание 1842 г. не может
считаться вполне авторизованным. В письме от 24 сентября 1843 г. Гоголь,
хотя и не обвиняя Прокоповича прямо, давал понять ему, что недоволен
изданием: "Издание сочинений моих вышло не в том вполне виде, как я думал, и
виною, разумеется, этому я, не распорядившись аккуратнее". После жалоб на
внешность издания и бумагу Гоголь продолжает: "Издано вообще довольно
исправно и старательно. Вкрались ошибки, но, я думаю, они произошли от
неправильного оригинала и принадлежат писцу или даже мне. Все, что от
издателя, то хорошо, что от типографии - то мерзко. Буквы тоже подлые. Я
виноват сильно во всем. Во первых, виноват тем - ввел тебя в хлопоты, хотя
тайный умысел мой был добрый. Мне хотелось пробудить тебя из недвижности и
придвинуть к деятельности книжной; но вижу, что еще рано..."
В 1850 г. Гоголь задумал новое издание своих сочинений, в пяти томах.
Пятый том должно было составить новое, исправленное издание "Выбранных мест
из переписки с друзьями", частью сокращенное, частью дополненное статьями