"Николай Васильевич Гоголь. Вечера на хуторе близ Диканьки, ч.II (Предисловие, Ноч" - читать интересную книгу автора

ожидавшая его впереди при свидании с Солохою, умаливала немного боль и
делала нечувствительным и самый мороз, который трещал по всем улицам, не
заглушаемый вьюжным свистом. По временам на лице его, которого бороду и усы
метель намылила снегом проворнее всякого цирюльника, тирански хватающего за
нос свою жертву, показывалась полусладкая мина. Но если бы, однако ж, снег
не крестил взад и вперед всего перед глазами, то долго еще можно было бы
видеть, как Чуб останавливался, почесывал спину, произносил: Больно
поколотил проклятый кузнец! - и снова отправлялся в путь.

В то время, когда проворный франт с хвостом и козлиною бородою летал из
трубы и потом снова в трубу, висевшая у него на перевязи при боку ладунка,
в которую он спрятал украденный месяц, как-то нечаянно зацепившись в печке,
растворилась и месяц, пользуясь этим случаем, вылетел через трубу Солохиной
хаты и плавно поднялся по небу. Все осветилось. Метели как не бывало. Снег
загорелся широким серебряным полем и весь обсыпался хрустальными звездами.
Мороз как бы потеплел. Толпы парубков и девушек показались с мешками. Песни
зазвенели, и под редкою хатою не толпились колядующие.
Чудно блещет месяц! Трудно рассказать, как хорошо потолкаться в такую
ночь между кучею хохочущих и поющих девушек и между парубками, готовыми на
все шутки и выдумки, какие может только внушить весело смеющаяся ночь. Под
плотным кожухом тепло; от мороза еще живее горят щеки; а на шалости сам
лукавый подталкивает сзади.

Кучи девушек с мешками вломились в хату Чуба, окружили Оксану. Крик,
хохот, рассказы оглушили кузнеца. Все наперерыв спешили рассказать
красавице что-нибудь новое, выгружали мешки и хвастались паляницами,
колбасами, варениками, которых успели уже набрать довольно за свои колядки.
Оксана, казалось, была в совершенном удовольствии и радости, болтала то с
той, то с другою и хохотала без умолку. С какой-то досадою и завистью
глядел кузнец на такую веселость и на этот раз проклинал колядки, хотя сам
бывал от них без ума.
- Э, Одарка! - сказала веселая красавица, оборотившись к одной из
девушек, - у тебя новые черевики! Ах, какие хорошие! и с золотом! Хорошо
тебе, Одарка, у тебя есть такой человек, который все тебе покупает; а мне
некому достать такие славные черевики.
- Не тужи, моя ненаглядная Оксана! - подхватил кузнец, - я тебе достану
такие черевики, какие редкая панночка носит.
- Ты? - сказала, скоро и надменно поглядев на него, Оксана. - Посмотрю я,
где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою ногу. Разве
принесешь те самые, которые носит царица.
- Видишь, какие захотела! - закричала со смехом девичья толпа.
- Да, - продолжала гордо красавица, - будьте все вы свидетельницы: если
кузнец Вакула принесет те самые черевики, которые носит царица, то вот мое
слово, что выйду тот же час за него замуж.
Девушки увели с собою капризную красавицу.
- Смейся, смейся! - говорил кузнец, выходя вслед за ними. - Я сам смеюсь
над собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался ум мой. Она меня не
любит, - ну, бог с ней! будто только на всем свете одна Оксана. Слава богу,
девчат много хороших и без нее на селе. Да что Оксана? с нее никогда не
будет доброй хозяйки; она только мастерица рядиться. Нет, полно, пора