"Анатолий Дмитриевич Голубев. Убежать от себя " - читать интересную книгу автора

- Вот именно.
Он еще не подумал, как попадет в кабину через закрытую дверь - то ли
стучать, то ли звонить, как у садовой калитки. В открывшейся двери вырос
Шмелев.
Командир выглядел спокойным, хотя, как показалось Рябову, излишне
собранным.
- Что с тележкой? - пошел ва-банк Рябов, использовав очень скудную
информацию стюардессы.
Шмелев не удивился, будто разговаривал со специалистом:
- Не только тележка, думаю... Точно определить пока не можем. Ясно
одно - левая не убирается.
- Полетим с неубранной?...
Шмелев как бы очнулся и, снисходительно улыбнувшись, отчего Рябов
понял, что сморозил какую-то техническую глупость, сказал:
- С неубранной тележкой далеко не улетим. Еще ведь и садиться надо...
- Уж лучше дома пытаться...
- Не убежден... Путь дальний... Впрочем, гадать не будем. С контрольным
пунктом договорились, что снижаемся до бреющего и с помощью фотосъемки
попробуем выяснить, что произошло. Датчики показывают разгерметизацию
полости левого крыла. Ребята спокойны?
- По-разному...
- Постарайтесь их успокоить, Борис Александрович. Во время матчей вам
это удается.- Шмелев откинул рукой длинные седеющие волосы со лба.- Не
исключено, придется играть ответственный матч...
"Решающий", - поправил про себя Рябов, но виду не подал:
- Конечно, я им сейчас запущу какую-нибудь утку...
- Только учтите: при необходимости мы предупредим всех пассажиров...
- Учту.
Растянув сладкую улыбку до ушей (Рябов представлял, какой дурацкой она
выглядит под его большим крючковатым носом), он отправился на место.
Перебрасываясь ничего не значащими словами с пассажирами, жадно тянувшимися
к командиру корабля с вопросами, за ним следом прошел Шмелев.
Тяжелая машина тем временем шла, очевидно, по очень большому кругу. Как
теперь прикидывал Рябов, готовилась к заходу на бреющий полет.
- Уважаемые пассажиры! Наш самолет идет на снижение, просим всех
пристегнуть ремни и воздержаться от курения! - объявили динамики без всякого
дальнейшего пояснения. Потом по-английски, потом по-французски...
Машина сразу же загудела: кто пристегивал ремни, кто терзал соседа
расспросами, а кто успевал сделать и то и другое.
Как все реактивные машины с хвостовым расположением двигателя, самолет
снижался неприятно. Чуть сбрасывался форсаж, нос вязко проваливался вниз,
вызывая у Рябова невольный приступ тошноты, подступавшей к горлу.
Перехватывало дыхание. Сейчас такие завалы Рябову, знавшему о тележке,
казались особенно неприятными. Старался не думать ни о них, ни о себе. Как
можно скрытнее наблюдал за ребятами. В нем росло невольное раздражение от их
полной, такой мальчишеской беспечности.
Однако подумал: "Стоит ли осуждать их, привыкших к полетам больше, чем
некоторые привыкают к ежедневной поездке на трамвае на работу и с работы?"
Земля приближалась неотвратимо и стремительно. Рябов смотрел на пестрые
пауки световых пятен, на сверкающие транспортом жилы автострад и пытался