"Пёс. Книга 1." - читать интересную книгу автора (Держ Nik)Глава 14В темной комнате мелодично зазвонил телефон. Раздался щелчок выключателя, и ночную тьму слегка разогнал приглушенный свет ночника. К выполненному в стиле «ретро» телефонному аппарату протянулась мужская рука и сняла трубку. — Слушаю! — Петр Семен, не разбудил? — поинтересовалась трубка голосом Паши. — Говори, — сухо бросил Министр. — Только что Сидоренко с подручными загрузились в машину и на всех порах помчались в сторону Луговой. — Ай, Паша, молодца! — азартно произнес Петр Семеныч. — Дуй за ними! Я уже выезжаю. Да, перезвони мне через минуту на сотовый. Петр Семеныч бросил трубку на рычаг. Затем накинул на плечи спортивную куртку — спал он не раздеваясь — и выскочил во двор. Подбежав к припаркованному во дворе автомобилю, он распахнул дверцу и плюхнулся на сиденье рядом с водителем. — Ильюха, заводи драндулет! — распорядился Министр. — Хорошо, Петр Семеныч, — Илья протер кулаками заспанные глаза и повернул ключ в замке. Двигатель завелся с пол оборота, но водитель не спешил трогаться. — Ильюха, гони в сторону Луговой! — приказал Петр Семеныч. — И быстрее! — Прогреться бы, двигатель холодный… — попытался оправдаться Илья. — Какой, мать твою, двигатель! — раздраженно воскликнул Министр. — Гони, Илья! Понимая, что спорить с шефом бесполезно, Илья врубил скорость и выехал со двора на дорогу. В кармане Министра пиликнул сотовый. — Да, Паша! Куда? В сторону Баляева? Не выпускай их из виду! Телефон не вырубай! Илья, добавь ходу! — приказал водителю Петр Семеныч. Илья укоризненно покосился на спидометр — сто двадцать — но послушно вдавил акселератор в пол. Машина подпрыгнула, пассажиров вдавило в удобные кресла. Машина почти летела по пустынному ночному городу. — Что? Повернули на озерах? Остановились у центрального входа в парк? Не приближайся, я скоро буду! Автомобиль стремительно проскочил Луговую и, визжа покрышками, свернул в сторону Баляева. Подъезжая к повороту на озера, Петр Семеныч увидел машину Паши, стоящую на обочине с погашенными фарами. — Илья, жди здесь! — Петр Семеныч выскочил на дорогу и запрыгнул в услужливо распахнутую Пашей дверь джипа. — Давай к ним! — указал Петр Семеныч на скопище автомобилей возле входа в Мингородок. — Куда? — тормознул джип сержант, когда они подкатили к машине ФСБешников. — Мы с ними! — решительно заявил Министр. — Сергей Валентинович! — Батюшка, Петер! Догоняйте! — донесся из парка голос майора Сидоренко. — О! Зовут! — улыбнулся Петр Семеныч, отодвигая сержантика в сторону. — Здравствуйте, батюшка Феофан! Привет, Петер! Старик лишь ответно кивнул и вошел в парк. Мистерчук пристроился рядом с Петером Незнански. — Чувствуешь что-нибудь? — поинтересовался Петр Семеныч. — Пока нет, — признался вампир. — Постой! — он остановился возле безжизненного тела. Раздувая ноздри, он принюхался, а затем уверенно направился к копошащимся в кустах Мысливчику и Сидоренко. За ним хвостом потянулись батюшка с Петром Семеновичем — Никаких следов, ешь твою медь! — выругался капитан. — Не видно ни хрена! — Это одно из свойств присущих вурдалакам, — пояснил батюшка. — Они почти не оставляют следов… Петер упрямо пер по кустам, не обращая внимания на замечания товарищей. — Давай за ним! — произнес Сидоренко, пристраиваясь за взявшим след вампиром. Возле засыпанного мусором люка Незнански остановился, потоптался на одно месте, а затем уверенно указал на люк: — Он ушел туда, вниз! — Да в эту щель даже кошка не пролезет, — сомнением произнес Мысливчик. — Хотя… Он присел на корточки и, подсвечивая себе фонариком, принялся изучать узкий лаз. — Вот здесь вроде камень недавно сдвинули. Эти от росы мокрые, а вот этот — сухой! Он поддел камень и перевернул его на другой бок: — Точно с этой стороны он мокрый! Придется очистить лаз, иначе мы не пролезем. — Тогда, за работу! — закатал рукава Министр. — Петр Семеныч? — удивился капитан. — А вы как здесь? — Ну, у нас, женщин, свои секреты! — уклончиво ответил Министр. — Разве я мог пропустить такую облаву? — А, черт с вами, оставайтесь! — махнул рукой Мысливчик. — Давайте поторапливаться. Когда небосклон слегка посветлел, люк был очищен от груды мусора. Взорам охотников открылись ржавые скобы, уводящие в темноту канализации. — Лезем? — спросил Петр Семеныч. — Сначала я, — закинул ногу в люк Незнански. — Правильно, — одобрил действия вампира батюшка Феофан. — Так, робятки, последний инструктаж, — произнес старец. — Если мы его найдем, желательно брать живым! Вот, — он вынул из сумки, которую держал в руках, тонкую мелкоячеистую металлическую сеть, — в эту ловушку. — Серебряная? — поинтересовался Петр Семеныч. — Не только, — ответил батюшка. — Сделана она из нательных крестиков истинно верующих в Господа, освящена, заговорена, намолена… В общем, попотели над ней в свое время изрядно! Блокирует практически любые магические потуги кровопивцев! — А если просто из серебра? — Простым серебром лишь тело упыря связать можно. Но от чар их богопротивных она не поможет. Зачарует — сам с него сеточку снимешь! Так, не отвлекай меня! — нахмурился батюшка. — Не тот момент… Если хочешь, мы с тобой на эту тему позже поговорим… Серебряные пули у всех есть? Мысливчик и Сидоренко кивнули. А вам — осиновые колья! — Феофан вынул из сумки остро заточенные деревяшки и вручил их Паше и Министру. — Не оплошайте, парни! Петер Незнански, как и договаривались, первым исчез в люке. Следом за ним, по-старчески кряхтя, уцепился за скобы батюшка. Ловчую сеть он повесил себе на шею. — Петер? Что с тобой? — заметив некоторую расхлябанность в движениях вампира участливо поинтересовался батюшка. — Восход, — односложно ответил Незнански. — Слабею я… — Отлично! — потер руки батюшка, значит, и ему сейчас не сахар! Охотники собрались в трубе и нерешительно переминались с ноги на ногу, гоняя по трубе зловонную канализационную жижу. Незнански вновь принюхался и пошел вдоль водостока, придерживаясь рукой за стену. Остальные потянулись за ним. Возле пролома в стене, Незнански застыл словно вкопанный. — Здесь! — прошептал он. «Ты уверен?» — жестом уточнил батюшка, разворачивая сеть. Незнански скупо кивнул. Батюшка поманил к себе Сидоренко и подал ему краешек сетки: — Крепи. Они ловко натянули сеть на пролом. — А теперь самое трудное — ждать, — сказал батюшка, опускаясь на корточки и приваливаясь спиной к склизкой канализационной трубе. Гуго очнулся часа через три после рассвета. Чувствовал он себя вполне сносно, если принять во внимание то, что проявление активности в дневное время для обычного вампира так же противоестественно, как и для любой ночной твари. Гуго, не открывая глаз, пошарил вокруг руками. Нащупал полиэтиленовый пакет с заранее приготовленными чистыми вещами. Он понимал, что бродить по городу в окровавленной и истрепанной одежде крайне не разумно. Пусть, даже он и полон сил и сможет зачаровать сразу десяток-другой смертных, но отвести глаза всем окружающим, ему просто не под силу. Наверное, даже сам Патриарх не провернет такой фокус. Хотя, кто его знает? За тысячу лет существования, можно научиться всякому, а не только разгуливать под смертоносными лучами солнца. Он взял пакет под мышку и нырнул в земляной лаз. Лазорев, выскакивая в канализационную трубу, даже не понял, что произошло. Он взвыл, запутавшись в прочной металлической сети, причиняющей жгучую боль одним лишь своим прикосновением. Куда-то враз пропала накопленная с таким трудом магическая энергия, даже обычная физическая сила оставила его. Он стал беспомощным, словно младенец. Чьи-то крепкие руки схватили его, слегка высвободили из причиняющей страдания сети голову. На лоб лег какой-то тяжелый предмет, а на затылке затянулся прочный кожаный ремешок. Мир вокруг Гуго сжался в горошину и исчез. — Фух! — вытер со лба обильно выступивший пот батюшка. — На этот раз обошлось! Петр Семеныч подошел к опутанному сетью вампиру и в свете фонаря рассмотрел большую тускло блестящую металлическую пентаграмму, удерживаемую на лбу вампира с помощью прочного кожаного ремня. — Что это? — поинтересовался он у старца. — Похоже на пентаграмму. — Это «Поцелуй Нюкты», — пояснил старец. — Вещь древняя… Вырубает упырей наповал. Сейчас он не опаснее обычного трупа. По слухам, этот артефакт создали сами Красные братья, он использовался для внутриклановой борьбы. Стоит только его снять — вампир сразу придет в норму. Последствий никаких. Ладно, робятки, берите его и тащите к машине! А у меня чего-то руки дрожат. Перенервничал слегка, — признался батюшка. — Когда брали пражского упыря, почти вся наша бригада полегла! А ребятки были не вам чета. Спасибо тебе, Господи! — размашисто крестясь, произнес батюшка. — Помог скрутить супостата без проблем. — Точно согласился Сидоренко! Слишком просто все получилось! Ну, радуйся, капитан, закончились твои мытарства. — Закончиться-то они, закончились… А что я начальству доложу? — Об этом не беспокойся — мы тебе такой рапорт от нашей конторы состряпаем… Можешь сразу дырку в погонах ковырять! А то и наградят… — Ага, держи карман шире! — скептически произнес Мысливчик. — Хоть бы премию, какую дали, — мечтательно произнес он. — Будет тебе премия, пообещал майор. — А сейчас давай… Кому-то ублюдка тащить нужно! Они потащили связанного вампира к люку, сквозь который в канализацию пробивались солнечные лучи. — Стойте! — неожиданно окрикнул их батюшка. — Нужно его чем-нибудь замотать. Его магические силы блокированы, стоит вынести тело на свет — пшик — останется один пепел! — У меня в машине есть тент для пикника. Большой, — добавил он, — в несколько слоев замотать можно! Подойдет? — Подойдет, — кивнул старец. — Паша, давай, тащи его сюда! Телохранитель исчез, а Петр Семеныч поинтересовался: — А что с ним дальше будет? — Сегодня же в самолет — и в Москву. Наши яйцеголовые с ума сойдут… — А можно я с ним на память сфотографируюсь? — Валяй, Петр Семеныч! — вальяжно разрешил Сидоренко. — Помощь ты нам оказал неоценимую! Так что давай! Министр выудил из кармана телефон с фотокамерой, настроил вспышку и протянул аппарат майору: — Ну, щелкни меня, Сергей Валентинович. Майор нажал кнопочку, и в канализации сверкнуло. Мистерчук выпустил из объятий холодное тело вампира и взял телефон. Посмотрев снимок, он удовлетворенно кивнул. Тем временем Паша смотался к машине и сбросил в люк сумку с тентом. — Вот и конец приключениям! — с неожиданной грустью в голосе произнес Мысливчик. — Рано, Сан Саныч, рано! — усмехнулся Сидоренко. — Клиент уедет с батюшкой в Москву, а я останусь. Нужно еще второго партизана вычислить. А это будет ох как не просто! Так что приключения продолжаются! Еще нужно что-то с переходным порталом решить. Оставить его просто так… Безответственно… Ты вот что, Сан Саныч, пиши рапорт на перевод в ФСБ… В шестнадцатый отдел. Нужно здесь во Владивостоке свой филиал Мракоборцев открывать. Не так ли, батюшка? — Дело говоришь, — согласился старец. — Пущай за одно за порталом присматривают. Как бы оттуда еще какая гадость не полезла! — Петр Семеныч, — произнес Сидоренко, — а как ты, не желаешь присоединиться к Сан Санычу? — Это как? — опешил Министр от такого неожиданного предложения. — Я в легавые? Ты понимаешь, вообще, кому перекраситься предлагаешь? Не-е-е! Министр сукой никогда не был! — Петр Семеныч! — укоризненно произнес Сидоренко. — Никто об этом даже не узнает! — Я-то знаю! — возразил Министр. — Нет, даже не уговаривайте, погоны не нацеплю! — А никто вам их и не предлагает, — произнес майор. — Батюшка, например, тоже погоны не носит… Но, тем не менее, один из самых наших ценных сотрудников! Вы просто будете в курсе всех наших дел. Обладать секретным доступом… Ну и быть готовым в любой момент прийти на помощь другим нашим сотрудникам. — Я подумаю, — не стал обнадеживать майора Министр. — Хотя после всего этого, — он обежал глазами полумрак вонючей канализации, — обычная жизнь покажется пресной, лишенной гм… некоторой остроты. Я согласен! — Поздравляю, — просипел старец, — но давайте поторопимся — я весь продрог! Начальник лагеря подполковник Алексеев, или как его еще именовали зэки — Хозяин, мрачно смотрел на улицу сквозь покрытое грязными разводами оконное стекло. Его не радовала весна, тепло, распускающая черемуха, благоухающий аромат которой ощущался даже за закрытыми окнами и дверьми кабинета. Его раздражала тягучая деревенская медлительность прапорщика Щипиловой — секретарши подполковника, которая вот уже как полчаса несла страждущему подполковнику кружку горячего крепкого чая. Нервировала тупая головная боль долгих праздничных возлияний. « Коньяку, что ли, хряпнуть? — с грустью подумал подполковник. — Нет! И так весь май коту под хвост! Черт бы побрал такое количество праздников!» Дверь кабинета скрипнула, открываясь. — Ну, наконец-то! — не оборачиваясь, буркнул подполковник. — Тебя, Лариса, только за смертью посылать! Поставь чай на стол и уё… — Кх-м… — раздалось вежливое покашливание — в кабинет вошла явно не секретарша. — Товарищ подполковник, разрешите обратиться! — А, это ты, Филиппов, — отвернулся от окна Алексеев. — Давай, чего там у тебя? — хмуро вопросил он, внутренне напрягаясь — видок у старшего лейтенанта Филиппова был еще тот. — Товарищ подполковник, Владислав Борисович, у нас опять ЧП! — дрожащим голосом доложил старлей. — Мать твою! — не сдерживаясь, выругался подполковник. В голове усиленно заработал молотобоец, грозя развалить череп на куски. — Чего случилось-то? Опять? — Так точно, Владислав Борисович! — вытягиваясь перед грозным начальником в струнку, доложил Филиппов. — Сколько? — севшим голосом поинтересовался Хозяин, потирая пальцами виски. — Трое… Все из шестого барака… — Опять этот проклятый «петушатник»! А что доктор говорит? — А ничего не говорит, — доложил Филиппов. — Он после вчерашнего вообще лыка не вяжет… Я пытался его растормошить, но вы же знаете — это бесполезно! — Да, — согласился Хозяин, — если капитан Кукушкин наступил на стакан… Вот дерьмо! Подполковник с лязгом открыл сейф и достал из него початую бутылку коньяка. Недавний зарок не пить, испарился как утренняя роса под жарким летним солнцем. — Будешь? — хмуро спросил он подчиненного, разрезая ножом большое зеленое яблоко, обнаружившееся в сейфе рядом с бутылкой. Старлей облизал пересохшие губы — он тоже болел после вчерашнего застолья в честь Дня Победы: — Буду. Хозяин щедро плеснул терпко пахнущей жидкости в два граненых стакана. Они синхронно влили в себя обжигающее лекарство. Некоторое время офицеры хрустели яблоком. Вскоре теплая животворная волна достигла истерзанного похмельем мозга. Хозяин блаженно закурил, развалившись в кресле: — Значит, опять петухов валить начали? Кто же это у нас пидоров так невзлюбил? — Не могу знать, Владислав Борисович, — ответил старлей, слегка порозовев от принятой дозы спиртного. — Ведь так и не доказано, что их кто-то валит. Может эпидемия какая? — Сплюнь! Не хватало нам еще и карантина! И что, опять никаких ран? — Никаких! Ни колотых, ни резанных, ни рубцов от удавки… Ни-че-го! — Этого «ничего» у нас уже складывать некуда! — Так давайте их закопаем, от греха подальше… — Умный слишком? — неожиданно рассвирепел подполковник. — Ответа из министерства дождаться надо! Не дай бог, комиссию пришлют! Расследование свое устроят о причинах такой высокой смертности в лагере! — А может это действительно болезнь? — продолжал гнуть свою линию Филиппов. — Как бы нам самим того… не заразиться! — Ты это брось, панику разводить последнее дело! Кукушкин ведь никакой болезни не обнаружил. А он все-таки дипломированный специалист. Врач широкого профиля… — Да знаю я его профиль, да и анфас тоже! — скорчил кислую мину старлей. — Он у него со всех сторон одинаков — на бутылку похож. Коновал он, а не дипломированный специалист! У меня месяц назад желудок скрутило… Да так сильно. Язва, наверное. А он мне… — Ладно, хватит! — повысил голос Хозяин, которому надоело выслушивать бесконечные жалобы подчиненного. — Давай лучше посмотрим, чего он по остальным смертельным случаям отписал. Возьми у Лариски копии заключений, и ко мне. Филиппов выскочил из кабинета и вскоре принес копии заключений. Хозяин погрузился в чтение, с трудом разбирая каракули капитана Кукушкина. — Чего? — глаза подполковника полезли на лоб, когда он прочитал первое заключение. — Отравление ядовитыми грибами, предположительно бледными поганками. Он чего, совсем сбрендил — какие, на хрен, поганки в апреле? Далее, — он взялся за второе заключение, — смерть в результате дизентерии? Следующее — запущенная форма туберкулеза. Это еще куда ни шло. Инфаркт, инсульт, еще инсульт. Воспаление легких. Производственная травма… Поскользнулся, упал шеей на острый сучок, пробита сонная артерия, спасти не удалось. — Я вот что заметил, — сообщил старлей Хозяину, — в первых случаях при осмотре тела Кукушкин указывал на какие-то то ли царапины, то ли небольшие ранки в области шеи. Вот здесь тоже, сначала он их указал, а затем вымарал… Как незначительные повреждения, которые, по его мнению, не могли привести к летальному исходу. Все-таки лесоповал, заключенные часто царапаются о сучки и ветки. А может им вкалывают чего-нибудь? Яд? Я вот недавно киноху смотрел, так там один… — Кончай трепаться, лучше пойдем сами глянем… — Куда пойдем? — неожиданно побледнел старлей. — В холодильник! Жмуров посмотрим. — А… Чего я там не видел? — Ты чего, старлей, жмуров боишься? — язвительно спросил Хозяин. — Ну, не то, чтобы боюсь, — попытался отбрехаться Филиппов, — просто у меня желудок слабый, больной! Я же Кукушкину так и говорил, язва, мол у меня… — Вот что, Олег, — ухмыльнулся Владислав Борисович, разливая остатки коньяка по стаканам, — вот тебе сто грамм лекарства, пей! — и он залихватски опрокинул в рот свою норму. — Чтобы русский офицер жмуров боялся? Пошли, салага! — Может, пару солдат с собой возьмем? — робко предложил Филиппов. — Чего мы мараться будем? — Тут ты прав, — согласился Хозяин, выходя на улицу. — Бери двоих бойцов и к холодильнику. Большой стационарный рефрижератор, в котором лагерные повара хранили замороженные запасы продуктов, находился в дальнем конце лагеря, почти возле самых вышек с колючкой. Пока подполковник шел прогулочным шагом к холодильнику, покуривая на ходу сигаретку, лейтенант галопом сбегал в часть и, прихватив двух рядовых, нагнал Хозяина. Солдаты быстро открыли дверь рефрижератора и прошли внутрь. Следом за ними степенно вплыло в холодильник и высшее руководство лагеря. После теплого, пятнадцатиградусного майского денька в промозглом рефрижераторе старлея зазнобило, а кожа покрылась гусиными пупырышками. Вдоль стены на пустых поддонах, в близком соседстве с разделанными бычьими тушами, лежали, ничем даже не прикрытые, голые тела мертвых зэков. Филиппову от такого близкого соседства — а он вчера с удовольствием рубал заправленную мясом картошку — стало дурно. Не спасло положение даже дорогое спиртное лекарство, влитое внутрь старлея Хозяином. Филиппов икнул раз, икнул два, а затем, закрыв ладонями рот, пулей вылетел из холодильника. — Мать твою! — укоризненно глядя вслед Филиппову, произнес подполковник. — Файхаддулин! — Я! — отозвался рядовой. — Бери этого жмура за ноги. Никольский, а ты за руки! Переворачивайте его на спину, — приказал подполковник. Он наклонился и внимательно осмотрел шею трупа. — Этого в сторону. Доставай следующего. Следующего. Солдаты небрежно двигали покойников, словно складывали штабелем обычные бревна. — Хорош! — распорядился Хозяин. Несмотря на минус в морозилке, его пробил холодный пот — как верно заметил старлей, у всех трупов имелись в наличие одинаковые отверстия в области шеи. Такие две маленькие ранки. В каждой, без исключения, шее. Подполковник в сердцах сплюнул и распорядился: — Складируйте их обратно. После — свободны! Выйдя из холодильника он нос к носу столкнулся с Филипповым, который бледностью своего лица мог бы поспорить с замороженными в морозилке жмурами. Подполковник обреченно взмахнул рукой. — Не офицерский состав, а сборище кисейных барышень! На вас только добро переводить! — намекнул он на зря загубленный коньяк. — Есть ранки? — нервно вытирая с подбородка клейкие ниточки слюны, спросил Филиппов. — Есть, едрен батон! Причем у всех… — Значит, шерстит кто-то петушиный барак, Владислав Борисович! Валит опущенных почем зря! — Вот что, Олег. Приведи ко мне Скирдаченко. — Скруджа? — Он же у нас авторитет. Вторая власть… Ему за беспредел тоже, небось, отвечать неохота. Вот и поговорим по душам. Глядишь, и договоримся. Евгений Скирдаченко, смотрящий Барановского ИТК, в этот пригожий майский денек, блаженно развалился на завалинке разделочного деревообрабатывающего цеха, положив под голову свернутую колбасой фуфайку. Рядом с авторитетом, пуская в облака струйки ароматного табачного дыма, зубоскалило ближайшее окружение неофициального лагерного босса. Хотя это нужно еще посмотреть, кто на зоне неофициальное начальство? — Скрудж, Кум в нашу сторону шпилит, — предупредил смотрящего один из его шестерок. Авторитет вяло приподнялся с завалинки, уселся, оперевшись спиной в подгнившую дощатую стену цеха. — Скирдаченко! — стараясь придать голосу отсутствующую твердость, рявкнул старлей. — Опять разлагаешься? Почему не на рабочем месте? Встать, когда с офицером разговариваешь! — Слушай, начальник, — делано ковыряясь в зубах щепочкой, развязно ответил Скрудж, нехотя поднимаясь на ноги, — чего шумишь? Мужики норму бьют? — Ну, вроде бы, бьют, — нехотя согласился Филиппов. — Не вроде бы, а сверх нормы! — веско поправил авторитет. — И заслуга в этом всецело моя! — Кончай лясы точить! — неожиданно озлобился старлей. — Быстро к начальнику лагеря! — К Хозяину? — удивленно переспросил Скирдаченко. — С какого перепугу такая честь? — Там узнаешь! — многозначительно пообещал Филиппов. — Давай, двигай телом! — Осужденный Скирдаченко Евгений Николаевич, статья… — привычно произнес Скрудж, переступив порог кабинета Хозяина. — Да знаю я твою статью, — сказал подполковник. — Проходи, Евгений Николаевич, садись. Лариса, — крикнул он громко, чтобы было слышно в приемной, — два чая, да покрепче. На этот раз секретарша не ударила в грязь лицом и быстренько сообразила два стакана чая. — Угощайся, — Хозяин подвинул один из стаканов к Скруджу. — Печенье, конфеты, не стесняйся. — С чего такая щедрость, гражданин начальник? — поинтересовался теперь уже у Хозяина Скрудж. — Если к сотрудничеству склонить меня хочешь, так это дохлый номер! Ты ж знаешь, я в отрицалове, и работать ни за какие коврижки не буду! Для авторитета моего уровня — это западло! — Ты чаек-то пей, остынет, — ласково произнес Алексеев. — Про тебя мне все известно, про авторитет твой, воровской, про отрицалово… Я ведь не первый год в исправительной системе, и кой-какие понятия тоже имею. Если бы мне было нужно, то и ты, и твоя кодла блатная из БУРа бы не вылезали! Только я не дурак… — Лады, — сказал Скирдаченко, подвигая к себе стакан, тем самым давая понять Хозяину, что готов его слушать. — Чаек только у вас жидковат, гражданин начальник, — отхлебнув, заявил Скрудж. — Ну, — развел руками подполковник, — чифиря не держим. Он тоже глотнул чаю и продолжил: — Есть у нас одна проблемка, Евгений Николаевич… — У вас? — Нет, дорогой мой, у нас! Слишком много покойников появилось в последнее время у нас в лагере. Аж тридцать восемь человек за последних три месяца! Что тебе известно об этих убийствах? — Каких убийствах, начальник? — поперхнулся чаем Скрудж. — Ты же о петушином бараке? Так они все сами… Я у лепилы лагерного узнавал… Кто отравился, у кого мотор отказал, кого от болезни завернуло… Это же опущенные, петухи… — А тебе не показалось странным, — беспардонно перебил авторитета Хозяин, — что петухи в последнее время мрут, как мухи? — Ну, есть немного, — признался Скрудж, — я для этого и базары с лепилой разводил на этот счет… — Мочит кто-то петухов, — мрачно заявил Алексеев. — Как? Чем? — У всех трупов, вот здесь на шее, дырки, то ли от шила, то ли от вязальной спицы. Бьют их в шею, в сонную артерию, — пояснил он, — чем-то острым и длинным! — Постой, не гони, — попросил Скрудж, отодвигая в сторону пустой стакан. — Я вот чего не догоняю, если кто-то пробивает петухам сонную артерию, кровищи должно быть… Ведь от чего-то они должны были помереть? От потери крови, например… Но я видел этих жмуров, — воскликнул Скрудж, — и никакой крови не заметил… Постой, — он неожиданно изменился в лице, — а сколько дырок… Ну… Случайно не две? — Как раз две таких аккуратных дырочки… Что ты знаешь об этом! — заревел Алексеев, хватая зэка за грудки. На рев Хозяина в кабинет заскочили конвойные и толстая секретарша Лариса. — Все нормально! — отпуская Скруджа, заявил подполковник. — Всем выйти! — Слышь, начальник, ты чего такой нервный? — Жизнь такая! — огрызнулся Хозяин. — Рассказывай! — Это еще зимой было… Я тогда с крытой по этапу только пришел. Мажор откидывался и меня в лагерь смотрящим определили. Так вот, здесь по прибытию сходку собрали. Перетереть кой-чего, заморочки старые порешать… Так вот перед сходкой Мажор маляву с воли получил… От Министра… Знаешь такого? — Да уж, приходилось встречаться, — ответил Хозяин. — Петр Семенович Мистерчук, серьезнейший человек. Большими капиталами ворочает. Что в маляве говорилось? — Да я, в общем-то, сильно и не вникал, — признался Скрудж. — Заморочек и без этого хватало. С людьми определиться, мне ж с ними не один год чалиться… Так вот, в той маляве от Министра непонятка была… Он просил ему весточку кинуть, если вдруг в лагере необычное мочилово будет… Либо человечек объявится странный… И ведь объявился! — хлопнул себя ладонью по лбу Скирдаченко. — Какой человечек? — не понял подполковник. — Странный, — пояснил Скрудж. — Бледный, жрет мало, холодный… Точно, все как Министр нарисовал! Это Шваб, он со мной по этапу пришел. — Шваб, Шваб… — задумался Хозяин. — Истомин Роман, — подсказал Скрудж. — Сто пятая… — Вспомнил! Это такой мелкий и бледный глист… — Он самый. К нам клинья давно подбивает, правильным пацаном прикидывается. Но не блатной, это точно. А ужимок фраерских он в СИЗО нахватался. — А почему Шваб? — Так он по-запаре как фриц шпрехает, дойч недоделанный! Портаки у него не наши. По базару бывший вояка, наемник… Весь в шрамах, боевик еще тот! Его братва прописать по приходу хотела, но не вышло у них ни хрена — десяток пацанов сломал… — Помню, я ж его на две недели в БУР сажал. — Пацаны злобу затаили, хотели его в темную. Так он падла вообще не спит! И нюх на опасность. Я его грешным делом уже решил в торпеды записать… А тут вона как вышло! — Думаешь, он? — Все сходится, надо Министру весточку скинуть. Он порядок быстро наведет. Это ж и в твоих интересах, начальник. — Ну, что ж, — задумчиво произнес Хозяин. — Министр, так Министр… Номер знаешь? Звони! Сотовый телефон, положенный Министром на край стола, натужно завибрировал и свалился на пол. Петр Семеныч чертыхнулся и, нагнувшись, поднял упавшую трубу. Номер, высветившийся на цветном дисплее, был ему неизвестен. — Слушаю, — с металлом в голосе произнес Петр Семеныч, он не любил, когда его беспокоили по пустякам. Еще больше он не любил, когда кто-нибудь ошибался номером. — Здравствуй, Министр, — произнесла трубка знакомым голосом, но, тем не менее, банкир не сумел сразу узнать звонившего. — Кто это? — Не узнал, Петр Семеныч? — натужно рассмеялся собеседник. — Значит, тоже скоро богатым буду! Это Скрудж… — Жека? Скирдаченко? Ты где? — И тебе не хворать, Петр Семеныч, — произнес Скрудж. — Я в лагере. В Барановском… Смотрящим… — Проблемы? — по-деловому поинтересовался Министр. — Проблемы, — не стал отрицать смотрящий. — Маляву свою зимнюю помнишь? У нас здесь все точь в точь, как ты отписал… — А человечек? — Есть подозрения… — Кто в лагере Хозяин? — Подполковник Алексеев, Владислав Борисович. — Выезжаю! — коротко сказал Министр и разорвал связь. Затем набрал номер телохранителя: — Паша, готовь машину и инструмент. Похоже, нарисовался второй клиент! — Нищему собраться, только подпоясаться! — без пояснений понял Паша. — Ментов захватим? — Нет! Только мы двое! — Петр Семеныч! Да он нас порвет! — Паша, не мандражируй! Смотрящим в лагере сейчас Скрудж. Он своей босотой пособит… К тому же, я кое-чего из арсенала ФСБешников позаимствовал. Прорвемся! Через час они, сломя голову, мчались по трассе. Несколько часов бешенной гонки, и они уже на месте. Возле больших, когда-то выкрашенных шаровой краской, ворот лагеря Паша остановил джип. — Куды? — В открытых по случаю теплой погоды дверях КПП появился субтильный солдатик-вэвэшник из лагерной охраны. — На Кудыкину гору, деревня! — передразнил охранника Паша, высунувшись чуть не по пояс из открытого окна. — Доложи Хозяину, прибыл Министр, — не разделяя Пашиного нервного веселья, озадачил солдатика Петр Семеныч. — Кому доложить? — туповато таращась на дорогую машину, переспросил охранник. — Ты что, первоходок? — Да, две недели как из учебки… А как вы догадались? — растянул рот в глупой улыбке рядовой. — Где ж вас таких берут-то? — горестно вздохнул Петр Семеныч. — Доложи начальнику лагеря подполковнику Алексееву, что прибыл Министр… — Всамделишный министр? — выпучил глаза солдатик, суетливо пытаясь застегнуть верхнюю пуговицу. — Министр чего? Как доложить? — Мать вашу, да просто доложи! — выходя из себя, рявкнул Петр Семеныч. Надо признать, что рев получился у него убедительный — солдатика как ветром сдуло! Вскоре ворота поползли в сторону, видимо Хозяин распорядился пропустить гостей на территорию лагеря. Паша уверенно загнал «Крузак» за ворота и заглушил двигатель. Давешний субтильный солдатик на этот раз без лишних вопросов проводил «высоких» гостей до самого кабинета Хозяина. Возле дверей Хозяина солдатик неуклюже «взял под козырек» и удалился, по-старчески шаркая не по размеру подобранными сапогами. Петр Семеныч, не утруждая себя условными стуками, распахнул дверь кабинета и решительно шагнул внутрь. — Здравствуй, Владислав Борисович! — бодро поздоровался Министр с Хозяином Барановского лагеря. — И тебе не бедствовать, Петр Семеныч! — радушно улыбаясь, ответно расшаркался подполковник. — А я и не бедствую, — Мистерчук по-хозяйски развалился в одном из кресел. Хилое китайское офисное кресло жалобно скрипнуло под его тучной задницей. — Вижу, вижу! Ряху-то какую наел! Хоть прикуривай! А ведь был не толще, чем я! — Да уж, на твоей баланде не шибко-то… Сам-то, как был шкилетом… — Ну, не скажи, Петр Семеныч, годы-то бегут! — А помнишь, как ты меня гонял? — неожиданно спросил Министр. — В БУРе почти месяц продержал! — А ты мне после этого БУРа чуть бунт не устроил! — подхватил Алексеев. — Эх, было времечко! — расчувствовался Петр Семеныч. — Где мои семнадцать лет? Ладно, ностальгировать после будем, если маза пойдет. Что у вас здесь твориться? В двух словах подполковник обрисовал Министру сложившуюся ситуацию. — Трупы можно посмотреть? — поинтересовался Петр Семеныч. — Можно. Но если хочешь, могу фотки показать, — предложил Алексеев. — Я ранки на цифровую камеру сфотал и на компьютер скинул. — Давай посмотрим твои художества. Точно он! — едва взглянув на увеличенное изображение ранки, заявил Министр. — Кто он? Кто? — не выдержал подполковник. — Вампир! — огорошил Хозяина Министр. — … - сдавленно выдохнул Алексеев. — Хватит шутки шутить, Петр Семеныч! Мы же образованные люди и живем не в средние века! Подумать только, обычный вампир! А мы-то тут голову ломаем… — Ну, вампир не совсем обычный, — невозмутимо заметил Министр. — И знаешь, подполковник, у нас хоть и не средние века, но чертовщины, уж поверь мне на слово, хватает! Спорить мне с тобой не с руки — сам все увидишь… — Что увижу? — Не что, а кого! Кстати, мне нужны помощники. А твоих бравых вояк мне подключать к этому делу как-то не хочется. Во избежание, так сказать, слухов и нечаянных смертей… — Каких еще смертей? — опешил подполковник. — А ты что думаешь, вампир нам позволит вот так, запросто, его завалить? Раскинет лапки: давайте, мол, глушите меня осиновыми кольями? Нет, батенька, придется попотеть! — Петр Семеныч, если бы я не знал тебя как серьезного человека, — признался подполковник, — приказал бы гнать в три шеи… — Не веришь, значит? — покачал головой Мистерчук. — Полюбопытствуй, — он протянул Алексееву красную гербовую корочку. — Внештатный сотрудник 16 отдела ФСБ? Это ты-то, Министр, сотрудник? Это ты что, ссучился? Масть поменял? — Дурак, ты, Владислав Борисович! Не быть тебе генералом! Хватит об этом, — он выдернул документ из рук Хозяина. — Увидишь все сам! У тебя в БУРе кто-нибудь чалится? — Нет. — Отлично. Там мы его и скрутим! Зови Скруджа. Нужно обсудить с ним кое-какие детали… Близился вечер. В этот предзакатный час Роман чувствовал себя несколько уставшим — подходило время исконного вампирского сна. Закаты и рассветы… Черт! Он дорого бы дал, чтобы хоть часок провести в каком-нибудь темном склепе. Поближе к земле и подальше от этой мелкой суетности людишек. Он поправил истощившуюся магическую оболочку, защищающую его организм от смертоносных солнечных лучей. Благо, силы были! Вчера он не удержался от соблазна и засосал сразу троих… «Нужно быть осторожнее!» — решил он. По лагерю уже поползли слухи. И хотя судьба самых забитых этого маленького лагерного социума — опущенных, или петухов — мало волновало основную массу мужиков и блатных, на будущее стоило поостеречься. Но дневная жизнь требовала от вампира расхода сил, а силы можно было пополнить лишь одним способом… — Замкнутый круг, доннерветер! — сквозь стиснутые зубы выругался Роман. — Ты чего там шипишь, братская чувырла? — к Истомину вразвалочку подошел Васька Гриб, один из безбашенных торпед Скруджа. Близость к авторитету, несносный характер и природная наглость — весь этот коктейль составлял гремучую смесь — связываться с Грибом не осмеливались даже блатные. А уж простые арестанты предпочитали обходить отмороженного Васю за километр. Для Васи Гриба порезать человека — все равно, что таракана раздавить. И сегодня Гриб был явно чем-то не доволен. — Ты че, оглох, пряник? — Гриб толкнул слегка оцепеневшего в преддверии заката Романа в грудь. — А? — очнулся Истомин. — Тебе чего, Гриб? — Мне? — делано удивился блатной. — Мне-то ништяк… А вот тебя, фраерок, чего-то в последнее время к петушиным баракам тянет. Если подружку себе завел, так это еще туды-сюды… Но люди базарют, шо ты ручкаешься с чушкарями! И если так — то мы тебе быстро прописку в шестой барак устроим… — Это что, предъява? — как можно спокойнее произнес Роман. — Да не дорос ты еще, сявка, до серьезных предъяв! — презрительно сплюнул ему под ноги Гриб. — Первоходок, а туда же! Правда, бродяги? Приблатненная часть барака довольно заржала, выражая таким образом одобрение действиям Гриба. Жизнь в лагере однообразна, и старые арестанты всегда рады хоть какому-то разнообразию. А сейчас здесь, на их глазах, разворачивалось увлекательнейшее представление. И не факт, что отмороженный на всю голову матерый рецидивист Гриб выйдет победителем из противостояния с зеленым первоходком. Несколько месяцев назад Шваба уже пытались прижать подручные бывшего лагерного заправилы Мажора. Шваб тогда показал себя супербойцом: поломал и искалечил почти всю блатную команду. И не известно, чем бы закончилась эта история, если откидывающегося со дня на день Мажора не сменил на посту смотрящего пришедший одним этапом со Швабом Скрудж. Искалеченных бойцов Мажора раскидали по больничкам, а после выздоровления этапировали в другие лагеря. Помощники Скруджу были не нужны, он пришел в лагерь со своей кодлой. Шваба за драку законопатили на месяц в карцер. В этом мрачном, полуподвальном сыром каменном мешке вампир чувствовал себя как на комфортабельном курорте. По выходу из БУРа проблем с новым смотрящим у Романа не возникло. Наоборот: Скрудж оценил боевые навыки Шваба, решив сделать из него очередную торпеду, подобную Васе Грибу. — Ну что, чушкан, — продолжал наезжать Гриб, — язык в жопу засунул? Так там ему самое место! Может, и у меня полижешь? Это уже было откровенное оскорбление. К таким словам ни один честный арестант не должен оставаться равнодушным. Такое оскорбление можно смыть лишь кровью… «Черт! — мысленно выругался Роман. — Нужно было сразу брать Гриба под ментальный контроль! Теперь замять этот базар невозможно — слишком много ушей слышало всю эту муть. Придется убить засранца! И тем самым попасть в немилость смотрящего… Черт! Черт!» Неуловимым движением руки Роман нанес мощный удар в бочкообразную грудь Гриба. Рецидивист сдавленно выпустил воздух, забрызгав Шваба кровавой слюной, и отлетел в угол барака, где и замер. Зеки загомонили, вокруг пускающего кровавые пузыри Гриба образовалась плотная толпа. — Всем стоять! — в барак ворвалась группа вооруженных конвоиров под предводительством старшего лейтенанта Филиппова. — По местам! Толпа зэков быстро рассосалась. Бегло оглядев место побоища, старлей распорядился: — Этого в лазарет! А этого — в карцер! Игнорируя пристегнутую к стене лежанку, Истомин улегся прямо на ноздреватый бетонный пол. Закрыл глаза и расслабился, впитывая всем телом блаженную прохладу земли. Неожиданно в камере загорелся яркий свет. Входная дверь лязгнула, и внутрь вошли двое неизвестных. Роман чертыхнулся и поднялся на ноги. — Здравствуй, Роман! — произнес один из вошедших — тучный мужчина лет пятидесяти. — Или может быть не Роман? А Руди-Пес? Нет, вас же повысили, не так ли, гауптштурмфюрер СС Руди Истомин? — Откуда ты знаешь? — прошипел Роман, изготавливаясь для прыжка. — Да не нервничай ты так! — осадил вампира Петр Семеныч. — Не так давно я свел знакомство с неким Петером Незнански и Гуго Лазоревым… Но у них, к нашему обоюдному сожалению, оказалась несколько иная специализация… — Что ты хочешь этим сказать? — так и не поняв, куда клонит собеседник, спросил Роман. — Ах да, — спохватился Петр Семеныч, — совсем забыл представиться: Петр Семеныч Мистерчук, а можно просто Министр… — Вор в законе! — внушительно дополнил Паша. — Авторитет в масштабах страны! Да и за рубежом многие понятие имеют! — Я так понимаю, ты, Рома, как раз по связям с криминалом работаешь? — Ну, в общем-то, да, — Истомин никак не мог сосредоточиться — слишком неожиданным и необычным получался разговор. — Предлагаю взаимовыгодное сотрудничество, — произнес Министр. — В моем распоряжении находятся значительные материальные ресурсы и, что так же не маловажно, людские. Но… За все нужно платить, не так ли, уважаемый гауптштурмфюрер? — Я могу гарантировать вам высокое положение при режиме Тысячелетнего Рейха… — Ты знаешь, но меня устраивает и сегодняшнее высокое положение при существующем режиме. Я богат, в моих руках власть… — Тогда что я могу дать? — Бессмертие, мой друг, бессмертие! — воскликнул Петр Семеныч. — Это, как раз то, чего я не могу достичь! А я уже далеко не молод… — Так ты хочешь стать таким же, как я — вампиром? — наконец дошло до Романа. — Не-а, — мотнул головой Петр Семеныч. — Не хочется мне чего-то вампиром… А вот гулем… — Гулем, я знаю, как создавать таких существ! — обрадовался вампир. — Гулем… Гулем… Как я сразу об этом не подумал! Иметь в полном подчинении такого человека, авторитета, вора в законе, считай, что пол дела сделать. — По рукам? — подытожил Министр. — По рукам! |
||
|