"Альберт Голдман. The END. Загадка смерти Джима Моррисона " - читать интересную книгу автора

было, а его легенда рассказывается и пересказывается в целом потоке статей и
книг, Моррисон увековечен в замечательном фильме Оливера Стоуна, и все же
нам еще предстоит услышать убедительную историю его смерти. Смерть также
имела для него не меньшее значение, чем жизнь; по сути дела для него это
было одно и то же, потому что ни один представитель контркультуры, как при
Моррисоне, так и до него, не жил с образом смерти, так глубоко запечатленным
в уме.

От начала до конца своей короткой, но блестящей карьеры Джим Моррисон
писал о смерти, говорил о смерти и изображал смерть на сцене. Его шедевр,
зловещее, шаманское странствие духа под названием "The End" ("Конец"),
полностью посвящен смерти и ее ассоциациям: отцеубийству, кровосмешению,
наркотикам, любви и концу света. Смертью веет не только от его стихов, ее
холодящее дыхание исходит также и от потусторонней музыки ДОРЗ, нередко
напоминающей рок-н-ролльный танец смерти. Каждый, кто знал Моррисона,
признавал, что на нем лежала печать ранней смерти, и постоянное предвкушение
смерти отразилось в телеграмме, отправленной им 7 марта 1968 года, когда
группа находилась на пике славы. В тот день служба новостей опубликовала
текст телеграммы: "Джим Моррисон умер - чуть позже".

У Моррисона было множество причин для подобной мании смерти, и он
мучительно пытался выразить их. Прежде всего, он рассматривал жизнь как
попытку высвободиться из смертельных объятий безумия и бесчувственности,
отупляющего воздействия повседневности, в которую все мы погружаемся после
детства. В бунтарской и рискованной жизни таких поэтов андеграунда, как
Бодлер и Рембо, в нигилистической философии Ницше он находил подтверждение
собственному инстинктивному убеждению в том, что единственным способом
прорваться к страсти, свету и экстазу была жизнь в опасности. Как бы то ни
было, следует признать, что жизнь и искусство Джима Моррисона представляли
собой непрерывный диалог со смертью, и отсюда следует абсурдность отношения
некоторых авторов к его смерти как к событию малозначительному. Не знать
того, как умер Джим Моррисон, - это все равно, что просмотреть трагедию,
последний акт которой состоит из десятка различных черновых вариантов.

В результате такого подхода появилась биография поп-журналиста Джерри
Хопкинса, представляющая собой безнадежную мешанину из слухов и предвзятых
размышлений. Наиболее правдоподобные из этих историй Хопкинс назвал
"официальными" версиями, не удосужившись объяснить, что именно обеспечивает
их официальность. Очевидно, эту историю рассказала Памела Курсон за те
несколько лет, которые отделяли ее смерть от смерти Моррисона.

В соответствии с этим рассказом Джим провел ранние часы вечера 2 июля
за столом на террасе ресторана неподалеку от своей квартиры с Памелой, его
подругой последних пяти лет, миловидной, веснушчатой, невинной на вид
девчушкой из графства Орандж, Калифорния, сильно пристрастившейся к героину.
С ним был старый приятель, Алан Роней, родившийся в Париже, кинотехник,
который живет в Лос-Анджелесе, но в то время гостил у двух известных
французских киношников - Жака Деми (режиссера "Шербурских зонтиков") и его
жены Агнес Варда. После обеда Моррисон пошел один смотреть фильм,
порекомендованный ему Ронеем, картину Рауля Уолша 1947 года под названием