"Уильям Голдман. Марафонец " - читать интересную книгу автора

Джимбел Ист. В том месте, где район Джимбел Ист граничил с 86-й
улицей, как правило, человека ожидали всякие сложности. Когда-то здесь был
его любимый проезд, в сто раз лучший, чем 79-я улица, а по 79-й ездят одни
туристы. Нет, если ты спешишь, то лучший путь - 86-я улица, а тут эта
пробка от Джимбел Ист. Никто, кроме педиков, не ходит в магазины на Джимбел
Ист, а еврея сюда и силой не затащить. Хотя здесь уже не настоящий Джимбел,
Джимбел начинается с 34-й улицы, а этот район - так, пародия да и только.
Розенбаум не стал сворачивать на 86-ю улицу, а проехал по Первой авеню
до 87-и и повернул налево. Вообще-то цифра эта - 87 - тоже действовала ему
на нервы. Первоначальное обследование груди у его жены обошлось ему в 87
монет. Это только за то, чтобы увидеть морду этого мясника, забрать снимок
и описание. "В области левой груди определенно наблюдается опухоль", -
начал было врач, но Розенбаум, взбешенный скудоумием этого мясника,
повернулся к своей побледневшей супруге и сказал: "Ты посмотри, как
здорово, что мы повстречали это светило медицины! Мы говорим ему, что у
тебя в груди опухоль, и он, вооруженный этим фактом, со всей уверенностью
подтверждает наличие опухоли". Потом он повернулся и посмотрел на
молоденького еще врача, петушка эдакого, и женатого, видимо, на
какой-нибудь грымзе-блондинке. "Конечно, Бог ты мой, у нее есть опухоль,
господин титан мысли. Я ведь сюда пришел не за тем, чтобы спросить об
опухоли на ее лице: она, кстати, называется нос. Не знаю, учат ли вас этому
в ваших колледжах". "Занятный у вас муж", - сказал потом врач его жене, а
та устало ответила:
"Кому как".
На 87-й улице было куда лучше. Розенбаум мигом долетел до Второй
авеню, проскочил на зеленый и вскоре доехал до Третьей авеню. Там он
остановился и нетерпеливо ждал сигнала светофора, дважды рявкнул клаксоном,
а когда сигнал сменился, сразу утопил педаль газа. Все его знакомые
говорили, что он ужасный водитель, вся семья критиковала его, но не им
судить. Ни одного штрафа за тридцать пять лет. Есть, конечно, несколько
царапин - несколько раз ему удавалось избежать серьезных столкновений, дело
доходило даже до мордобоя, но ни одного прокола, так-то! Пошли они все к
черту со своими упреками, на большее они и не способны, только раздражают
его без нужды.
Неприятности Розенбаума начались на углу 87-й улицы и
Лексингтон-авеню. Он проехал на красный свет, но дело не в этом, красный
свет - еще не конец света. А вот машина перед ним... У светофора стоял
проклятый фашистский "фольксваген". Мало того, он встал посреди проезжей
части, и поэтому Розенбаум никак не мог объехать его или обогнать, пока не
загорится зеленый. Розенбаум несколько раз нажал на клаксон, чертыхнулся:
чего еще ожидать от придурка в "фольксвагене"? Сам Розенбаум ездил в
"шевроле" с самой войны. Вообще, если ты хоть что-то смыслишь в машинах,
если хочешь отдать свои кровные за стоящую вещь, то должен ездить только в
"шевроле". А иначе ты - кретин.
Загорелся зеленый, но "фольксваген" не шелохнулся.
Розенбаум посигналил еще, понастойчивей, но драндулет по-прежнему
преграждал ему дорогу. Розенбаум слышал, как чихает мотор этой развалины,
пытаясь завестись.
- Убирайся с дороги! - рявкнул Розенбаум, высунувшись в окно. - Хватит
спать!