"Оливер Голдсмит. Векфильдский Священник. История его жизни, написанная, как полагают, им самим" - читать интересную книгу автора

сообщила своему мужу, что у постояльца, который живет у них вот уже вторые
сутки, нет денег, чтобы оплатить счет.
- Нет денег? - повторил хозяин. - Этого не может быть, ибо не далее как
вчера он дал три гинеи приставу, чтобы тот отпустил одного старого,
израненного солдата, которого должны были наказать плетьми за то, что он
похитил собаку.
Когда же хозяйка в ответ лишь повторила свои слова, муж ее, клянясь,
что так или иначе взыщет с постояльца свое, двинулся было к дверям; но я
стал просить его познакомить меня с человеком, который, судя по его словам,
был столь щедр и сострадателен.
Хозяин вышел и вскоре вернулся в сопровождении господина лет тридцати
на вид; кафтан его все еще хранил следы позументов, наружность была изящна и
печать мысли лежала на его челе. В обращении его проглядывало что-то
повелительное, чуть резковатое, и казалось, что он то ли не понимает
светских условностей, то ли нарочно пренебрегает ими. Когда хозяин оставил
нас, я не удержался и выразил незнакомцу сожаление по поводу того, что вижу
благородного человека в столь печальных обстоятельствах, и тут же предложил
ему свой кошелек, чтобы вывести его из временного затруднения.
- Принимаю вашу помощь от всей души! - воскликнул он. - Я рад, что
совершил оплошность и отдал все деньги, какие были при мне, ибо благодаря
этому убедился, что существуют еще на свете такие люди, как вы. Но прежде
всего разрешите узнать имя и местожительство моего благодетеля, чтобы при
первой возможности выплатить долг.
В ответ я назвал себя и поведал о несчастье, меня постигшем; а также
рассказал, куда мы держим путь.
- Вот и отлично! - воскликнул он. - Ведь я сам направляюсь в ту
сторону, и просидел тут двое суток из-за разлива реки, которая к завтрашнему
дню, надо надеяться, войдет в берега.
Я тоже выразил радость, узнав, что мы попутчики, и пригласил его
отужинать с нами. Жена и дети присоединились к моей просьбе. Беседа
незнакомца была так занятна и поучительна, что я готов был слушать его без
конца; но нам давно уж было пора на покой; нужно было подкрепить свои силы
сном, ибо на следующий день нам опять предстояло двинуться в путь.
Наутро мы все отправились вместе - мы верхами, а мистер Берчелл, - так
звали нашего нового знакомца - пешком по обочине, причем он говорил с
улыбкой, что не обгоняет наших одров из одного лишь великодушия. Так как
вода еще не совсем спала, нам пришлось нанять проводника, который трусил
впереди, в то время как мы с мистером Берчеллом замыкали шествие. Мы
разгоняли дорожную скуку с помощью философских споров, в которых он оказался
весьма искусным. Особенно же меня поразило то обстоятельство, что защищал он
свои убеждения с таким упорством, словно был не должником моим, а
покровителем. Время от времени он сообщал мне, кому принадлежат поместья,
мимо которых мы ехали.
- Это вот, - сказал он, указывая на великолепнейший дом несколько
поодаль, - принадлежит мистеру Торнхиллу; его дядя, сэр Уильям Торнхилл,
довольствуясь малым и проживая большей частью в городе, предоставляет почти
все свое состояние в распоряжение молодого человека.
- Возможно ли, - вскричал я, - чтобы соседом моим оказался племянник
человека, столь известного своею добродетелью, щедростью и чудачествами!' Я
слышал, что сэр Уильям Торнхилл самый щедрый человек и вместе с тем самый