"Оскал зверя (Пес-2)" - читать интересную книгу автора (Держ Nik)Глава 15Каменные стены тюремной камеры источали могильный холод и сочились влагой. Тусклая лампочка под высоким сводчатым потолком, закрытая желтым плафоном, на донышке которого собралась грязная вода, практически не освещала мрачное помещение. Вот уже час Петр Семеныч сидел на привинченной к бетонному полу табуретке за неказистым деревянным столом, лениво наблюдая за незнакомцем, лежащим на жестких тюремных нарах. Узник, потухшим взглядом прикипевший к влажной стене, не обращал на Министра никакого внимания. Да он и не мог его заметить, даже если бы очень сильно захотел. Ибо это место было одним из множества тонких миров, а в тонком мире желания Петра Семеновича странным образом исполнялись. Куда на сей раз его забросила судьба он, если и догадывался, то довольно-таки смутно. Всю последнюю неделю он посвятил поиску разгадки бессмертия высших офицеров Рейха. Способ, с помощью которого он собирался найти ответы, был необычен: Петр Семеныч пытался использовать свой необычный дар «предвидения». Вместо спокойного сна Мистерчук рыскал по тонким мирам. Наобум. Пытаясь сконцентрироваться на личностях известной ему троицы бессмертных: Хильшере, Зиверсе и Виллигуте. Он изучил все сведения об этих людях, какие только сумел найти в архивах. До сего дня его поиски не принесли сколько-нибудь существенных результатов. Возможно, что ему улыбнулась удача. Ведь лежащий на нарах узник с потухшим взором, ни кто иной, как исполнительный директор «Анэнербе» штандартенфюрер СС Вольфрам Зиверс, ждущий казни в Нюрнбергской тюрьме. Мистерчук узнал бывшего управляющего многочисленными институтами «Наследия предков», его фотографии имелись в архиве контрразведки. Правда Зиверс из камеры лишь отдаленно напоминал того самодовольного, подтянутого и «застегнутого на все пуговицы» несгибаемого функционера СС со старых фотографий. Сейчас он был сломлен, раздавлен и лишен даже призрачной надежды на спасение. Громко щелкнул металлом отпираемый замок камеры. — Последний ужин? — не вставая с лежанки, произнес Зиверс. Военный френч со срезанными знаками различия, которым Вольфрам укрывался на манер одеяла, соскользнул с его плеч и упал на пол. — Ты ошибся, Вольфрам! Надо всегда надеяться на лучшее! — произнес стоявший в дверях мужчина, облаченный в длиннополый темный плащ. Зиверс резко вскочил на ноги, но тут же вновь рухнул на лежанку. Видимо, появление в камере мужчины в плаще стало для эсэсовца полной неожиданностью. Наконец бывший директор «Наследия» уселся на лежанке, уперевшись спиной в шершавую холодную стену. — Фридрих? Но как? — выдохнул он. Профессор Фридрих Хильшер, узнал мужчину и Петр Семеныч. — Так, — односложно ответил профессор на вопрос бывшего ученика. — Прости, старина, — прошептал он, бережно опуская на пол сумку, которую сжимал в руках. — Я ничего не смог сделать для тебя… Министр вполуха слушал взаимные расшаркивания фрицев. Пока они ни на йоту не приблизились к интересующей его теме. — Завтра меня все равно повесят! — обреченно заявил профессору Зиверс. — Повесят, — согласился Фридрих. — Я даже провожу тебя до виселицы… Но перед этим мы с тобой кое-что сделаем. Петр Семеныч сосредоточился, приближался момент, ради которого он каждую ночь рыскал по тонким мирам. Хильшер нагнулся и поднял с пола объемную сумку, которую принес с собой. Поставив ее на колени, он вытащил на свет толстую книгу в потертом кожаном переплете. Зиверс на мгновение потерял дар речи. — Это же тайные таблички Вейстхора! — наконец справившись с волнением, потрясенно воскликнул он. — Если книга у тебя, значит Карл… мертв? — Да, — невозмутимо ответил Фридрих. — Он умер третьего января. Несколько минут Зиверс выяснял подробности смерти старого колдуна. Профессор признался, что провел над самым ярым оккультистом Третьего Рейха некий обряд, позволивший Виллигуту избежать истинной смерти. Сделать это позволила некая находка молодого эсэсовского романтика и археолога Отто Рана. Профессор вновь открыл сумку и извлек из нее грубый каменный котел, сплошь покрытый руническими письменами. Некоторые символы тускло светились в полумраке камеры. — Дьявол! — выдохнул штандартенфюрер, боязливо прикасаясь к древнему артефакту. — Чувствуешь, как покалывает кончики пальцев? — заметив реакцию Вольфрама, спросил профессор. — Да! — потрясенно ответил Зиверс. — Это чудо! Настоящее чудо! — не сдерживаясь, воскликнул Зиверс, прикасаясь к чаше и второй рукой. — Обрати внимание на внутреннюю поверхность чаши. Видишь, чем ближе к донышку, тем темнее камень. Мы взяли пробу вещества, окрасившего камень. Это кровь… — Человеческая? — Вольфрам оторвался от созерцания артефакта. — Очень похожа, но не принадлежит ни к одной известной группе. — Это кровь Бога, Вольфрам! Легенды, как обычно, не врут! — Неужели кровь иудейского Христа? — Вольфрам, Вольфрам, — укоризненно покачав головой, произнес Хильшер, — даже беглого взгляда на эту посудину достаточно, чтобы понять — она намного древнее не только пресловутого назаритянина, но и Вавилона с Шумерами вместе взятых. Старик Виллигут считал, что в ней хранилась кровь прабога Криста, чье имя нагло узурпировали первохристиане. Отсюда и путаница! — Как она работает? — Зиверс поставил чашу на стол, нехотя отрывая руки от нее. — Увидишь, — загадочно пообещал Хильшер. — Эта чаша вкупе с табличками старика — убойная вещь! — Можно я взгляну? — Вольфрам потянулся к фолианту. — Конечно! — Хильшер с готовностью подвинул книгу к ученику. Зиверс взял увесистый том в руки и раскрыл его наугад. Разговор вновь вильнул в сторону от интересующей Мистерчука темы. Они обсуждали предположения Германа Вирта насчет общего праязыка, расовые исследования доктора Хирта, общность родовых табличек Виллигута и пресловутой Влесовой книги. — Ладно, — опомнился профессор, — времени у нас в обрез! А дел невпроворот. — Фридрих, ты думаешь, что мне еще можно как-то помочь? — Надеюсь, — положа руку на сердце, ответил профессор. — К тому же не ты первый… — В смысле? Кто еще? — вскинулся Вольфрам. — Старик. — Виллигут? Но ведь он мертв! — В каком-то смысле — да, — согласился Хильшер, — мертв. Тебе тоже осталось всего ничего… — Но… я думал… как же тогда… — Вольфрам вновь потерял надежду на спасение. — Твое тело умрет! — жестко обрубил блеяние Зиверса профессор. — А твоему духу мы подыщем новое вместилище! — Хильшер отточенным движением взмахнул рукой, указывая мизинцем вверх. Петра Семеныча заинтересовал этот необычный жест. «Нужно будет спросить у батюшки, что он означает», — подумал он. — Ты уверен, Фридрих, что у тебя получится? — У нас, Вольфрам, у нас! — Хильшер по-отечески обнял Зиверса за плечи. — Вспомни, с чего мы начинали? И чего достигли? Приятели вновь углубились в воспоминания, пытаясь определить переломный момент, когда их светлое будущее накрылось «медным тазом». Петр Семеныч с улыбкой на губах слушал, как немцы перемывают косточки Гитлеру, Гиммлеру и прочим прихлебателям из котла Третьего Рейха. Наконец Хильшер достал из изрядно похудевшей сумы два матерчатых свертка. Небрежно встряхнув тряпки, он разложил на лежанке желтые одеяния Тибетских жрецов. — Переодевайся! — приказал он ученику. — Снимай все, вплоть до исподнего, — заметив недоумение Зиверса, уточнил он. — Это важно! Для довершения маскарада Хильшер выудил из сумки две пары зеленых перчаток. Затем наступил черед всевозможных стеклянных колбочек, наполненных разноцветными жидкостями. Две связки тонких художественных кистей вместе с десятком черных стеариновых свечей присоединились к колбам чуть позже. Вскоре вся поверхность небольшого тюремного стола была завалена разнообразным хламом — сумка, наконец, опустела. Хильшер удовлетворенно покачал головой и тоже принялся за переодевание. Петр Семеныч невидимкой наблюдал за действиями главных оккультистов падшего Рейха. Наконец-то они перестали болтать языками и занялись делом! Хильшер, заставив Вольфрама старательно выводить на ноздреватом бетоне символы древнего языка, освободил стол, бережно свалив ненужные принадлежности на лежанку. Вскоре стол украсил нарисованный на досках круг с правостороней свастикой внутри. В центр круга Хильшер поставил каменную чашу Отто Рана. Заполнив магическими символами свободную поверхность стола, профессор бросил короткий взгляд в сторону западной стены. С удовлетворением отметив, что дела у Зиверса идут как надо — больше двух третей стены было заполнено светящимися мертвенно-зеленым светом символами — Хильшер расставил вокруг чаши свечи и зажег их. Закончив со столом, профессор присел на лежанку. Вскоре освободился и штандартенфюрер. В изнеможении он упал на нары рядом с Хильшером. После небольшого отдыха Хильшер взял книгу и перекинул несколько дощечек. Наконец он нашел нужное место и, глубоко вздохнув, начал читать заклинание, водя указательным пальцем по резным строчкам. Неожиданно ярко вспыхнули голубым светом колдовские символы, начертанные профессором по углам стола. Огоньки мгновенно расплавившихся свечей заставили полыхнуть пожарищем круг со свастикой. Жаркие язычки пламени неутомимо лизали бока раскалившейся каменной чаши, возрождая к жизни забытые символы. Еще недавно лишь едва видимые, сейчас они переливались в темноте рубиновыми углями преисподней. Издав резкий горловой звук, Хильшер замолчал. Мистерчук с удивлением заметил, что пустая прежде чаша более чем наполовину заполнена темной вязкой жидкостью. — Кровь… — тяжело дыша, каркнул профессор, отвечая на не заданный вопрос некромага. — Кровь Бога. Чаша всегда полна… После он популярно объяснил Зиверсу суть обряда, начальный этап которого был известен Петру Семенычу. Эти сведения он выудил из головы покойного Густава Альтхайма. Показав ученику круглый металлический медальон на шнурке, профессор пояснил Вольфраму, что к этой штуке он привяжет его душу, освободившуюся от тела после смерти. На железном кругляке была выбита руна Кай, такая же, как и на оборотной стороне эсэсовского перстня Альтхайма. — Надевай! — Фридрих протянул медальон Зиверсу. — Не снимай его до самого конца! — проследив, как Вольфрам накидывает на шею шнурок, предупредил он. — После казни я заберу медальон, твоя душа будет в надежных руках. Устроившись на табуретке поудобнее, Петр Семеныч с любопытством наблюдал за представлением, устроенным в камере профессором Хильшером. Что и говорить, зрелище было эффектным: горели магические огни, плавились каменные стены, свистел ветер и бушевал ураган, на все голоса завывали потусторонние демоны, когда в маленькую клетушку распахнулся темный зев тоннеля в «Серые Пределы». Но, несмотря на всю зрелищность магического действа, оно было не эффективнее обряда, практикуемого для привязки души самим Мистерчуком. Больше всего Петра Семеныча интересовал заключительный этап подселения освобожденной от тела души в новое вместилище. Позабавил Мистерчука неподдельный испуг толстенького вертухая-надзирателя, заглянувшего в камеру утром. Незримой тенью Петр Семеныч наблюдал за казнью штандартенфюрера Зиверса. Видел, как профессор Хильшер снял с мертвого тела металлический кругляш и спрятал его в карман. Некромант чувствовал, что бессмертная душа штандартенфюрера Зиверса намертво привязана к амулету. Первая часть обряда подошла к концу. Осталось дождаться второй части «марлезонского балета». Теперь у Мистерчука имелся ориентир — неупокоенная сущность казненного нациста. Петр Семеныч сосредоточился и принялся сминать пространственно-временной континуум тонкого мира словно туалетную бумагу, двигаясь к тому моменту, когда душа Вольфрама вновь обретет тело. Стремительный бег времени остановился в ярко освещенном отделанном белым кафелем помещении. Постаревший Хильшер стоял перед большим прозекторским столом на котором покоилось поджарое смуглое тело молодого парня. Лицо профессора избороздили глубокие морщины — некромант понял, что с момента казни Зиверса пролетел не один десяток лет. Эту догадку подтвердил цветной календарь, висевший на стене в дальнем углу прозекторской. Судя по дате, шел декабрь 1970 года. Старик медленно обошел стол, закрепляя руки и ноги парня в специальных кожаных фиксаторах, затем пробежался взглядом по веренице колдовских символов, украсивших смуглое тело. Знакомая Петру Семенычу по предыдущему разу колдовская книга Виллигута лежала на прозекторском столе рядом с неподвижным телом. Старик, тыча пальцем в деревянные таблички, скрупулезно сверил последовательность символов с закорючками, нанесенными на тело. Убедившись, что все сделано верно, Хильшер, по-стариковски кряхтя опустился на карачки и принялся вычерчивать на полу кособокую пентаграмму. После этого он достал из несгораемого сейфа металлический кругляш. То, что амулет находится в этом сейфе, Петр Семеныч почувствовал с первой минуты. Но помимо амулета с сущностью Зиверса, в сейфе находился еще один артефакт. По всей видимости, с духом колдуна Виллигута, так же ожидающего процедуру воскрешения. Хильшер тем временем приподнял голову паренька — амулет с привязанной к нему душой Вольфрама занял свое место. Затем старик глубоко вздохнул, взял в руки книгу, встал в центр пентаграммы и гортанно запел. На этот раз обошлось без разрушений. Лишь полыхала огнем, нарисованная на полу пентаграмма. Через десяток минут хриплых песнопений старика, привязанное тело паренька выгнулось дугой. Он громко скрипел зубами и бился в припадке. Изумрудный огонек медальона с каждой секундой увеличивался в размерах. Наконец, карикатурно повторив очертания смуглокожего парня, зеленоватое облако слилось с его телом. Парень испустил жуткий вопль, а из его рта полезла пена. Старик в пентаграмме побледнел, стремительно теряя силы. Громкий прежде речитатив превратился в едва слышный хрип. Просипев последнюю ноту, Хильшер рухнул на пол и затих. Привязанный к столу парень тоже перестал дергаться, он лишь мелко вздрагивал загорелым телом, покрытым липким вонючим потом, и нервный тик еще некоторое время терзал его сведенное жуткой гримасой лицо. Обессиленный профессор лежал на полу в центре затухающей пентаграммы, раскинув в стороны руки. Он тяжело дышал, судорожно хватая раскрытым ртом задымленный воздух лаборатории. — Дьявол, моя голова сейчас лопнет! — прошипел сквозь судорожно сжатые зубы паренек. — Провались оно все в преисподнюю! — Вольфрам, мальчик мой, это ты? — Похоже на то, — выдохнул Зиверс, морщась от боли. — Черт возьми, я сейчас сдохну в очередной раз! — Лежи спокойно, не паникуй, — посоветовал профессор, с трудом поднимаясь на ноги. — Я сейчас дам тебе болеутоляющее! Хильшер доковылял до стеклянного медицинского шкафа, стоящего в углу лаборатории, достал металлический ящик со шприцами. — Кипятить нет времени, — Фридрих виновато развел руками. Он нашел ампулу с нужным лекарством и неловко отломил стеклянный кончик. — Черт! — Хильшер взмахнул порезанной кистью, его руки ощутимо подрагивали. Кое-как профессору удалось набрать жидкость в шприц. Не обращая внимания на кровоточащую ранку, Фридрих подошел к столу. — Нет, в таком состоянии я в вену не попаду, — пробурчал Хильшер, втыкая иглу в смуглое предплечье парня. — Терпи, мой друг, сейчас станет легче! — приободрил он Вольфрама. — Ну? Как? — поинтересовался он через минуту, когда землистое лицо Зиверса слегка порозовело. — Дас ист фантастиш! — воскликнул Зиверс, блаженно расслабляясь. — Ладно, голубки, мне пора! — довольно потер руки Петр Семеныч, выпадая из тонкого мира в обычный сон. — Давай, Колян, мне пасуй! Чего твой беззубый шаркает, словно робот Вертер? На небольшой спортивной площадке базы контрразведчиков кипела нешуточная футбольная баталия. Команда свежеподнятых ребятами Скворцова мертвецов с азартом гоняла потертый кожаный мяч. Сами зомби, конечно же, никакого азарта испытывать не могли, потому что являлись обычными марионетками некромагов. Настоящий азарт испытывали кукловоды, управляя мертвецами за пределами футбольного поля. Этих покойников новоиспеченные Личи подняли самостоятельно. А теперь оттачивали управление двигательных функций марионеток, стараясь одновременно удержать как можно больше умрунов. Петр Семеныч с удовлетворение отметил, как стремительно прогрессируют его подопечные. Еще недавно их попытки самостоятельного создания полноценного зомби оканчивались провалом — заготовленные впрок для такого случая умруны тянули от силы пять-семь часов. И все. А этим футболиста уже больше трех суток от роду — настоящее достижение! С появлением на площадке Мистерчука игра остановилась. Бессловесные зомби-футболисты замерли каменными истуканами. — Молодцы, парни! — искренне похвалил Личей Петр Семеныч. — Прогресс налицо! — Стараемся, командир! — озвучивая общее мнение, прошелестел Платов. — Ну и я, парни, в свою очередь тоже постарался… — привнес интригу в общее настроение некромаг. — У меня для вас хорошие новости! — То-то я гляжу, командир, что ты сияешь, словно начищенный медный самовар в солнечный день, — произнес Харитон Никанорыч. — Ну, не томи, Семеныч… — В общем так, ребята, — выпалил Министр, — я узнал секрет переселения сущностей! Скоро мы сможем вернуть вас к нормальной жизни! — Петр Семеныч, вы это серьезно? — спросил Скворцов. — Когда я вас обманывал, мужики? — улыбнулся некромаг. — Сидоренко уже подбирает вам новые оболочки… Чтобы хоть чуть-чуть были похожи. Ну а семьям… как и обещал… лично Верховный… с вручением наград… Только парни, вы уж не обессудьте, все это после победы. Вот добьем фрица… — Ур-р-ра! — последние слова Петра Семеныча потонули в едином радостном возгласе Личей. Мертвецы на поле пришли в движение и принялись выделывать такие головокружительные кульбиты, которым позавидовали бы опытные циркачи-акробаты. — Спасибо за все, Петр Семеныч! — обнял командира Скворцов. — Спасибо! Если был бы жив — наверное бы, сейчас разрыдался, — признался он. — Ты настоящий волшебник командир! — воскликнул Платов. — Даже меня, старого мертвеца, растрогал! — Так бойцы, — посуровел некромаг, — радость радостью, а занятия прекращать команды не было! Продолжайте заниматься! — Есть! — радостно откозыряли Личи. Даже их тронутые тлением лица светились неподдельным счастьем. — Ты уверен, Петруша, что у тебя это получиться? — Батюшка Феофан, сощурившись, изучал каракули Петра Семеныча, накарябанные во время гипнотического транса. — А почему нет? Процедуру я знаю, повторю с легкостью, — ответил Петр Семеныч. — Ничего сложного не вижу. — Что скажешь, Филарет? — Батюшка протянул листки волхву. Монах задумчиво теребил бороду и шевелил губами. — Это выдержки из Влесовой книги, — наконец произнес он. — Доводилось мне держать её в руках. — А это, видимо, более поздняя копия. Некоторые символы видоизменены… Но суть заклинания остается неизменной. Ты говоришь, книга из дерева? — спросил он Министра. — Да, вырезаны из дерева, — подтвердил Петр Семеныч. — Точно копия… Скорее всего приспособлена монгольскими шаманами под свои нужды. Но она должна работать… — Так работает же! — воскликнул некромаг. — Сам видел. — Ну, Петруша, талантище у тебя… Невиданный! — монах покачал головой. — Чтобы вот так, запросто увидеть прошедшие события… — Не так уж все и просто, — ухмыльнулся Петр Семеныч. — Целую неделю настраивался. Гору литературы в архиве перелопатил! — Не спорю, поработал на славу! — согласился батюшка. — Но согласись, что неделя — не срок! Развивать твои уникальные способности надобно. Развивать! — Так я этим только и занимаюсь! Забыл уже, когда последний раз спал просто так, — пожаловался Петр Семеныч. — Устаешь? — озабоченно спросил батюшка. — Да нет, вроде бы высыпаюсь. Никакой усталости… Только вот чувство такое… Непривычное. Что я и там и тут, вроде как при делах… — Понятно, неуправляемые сны… Терпи, сынок, и психику береги, — попросил старик. Недолго уже осталось. После победы выспишься. — Да уж, я о том же своим пацанам твержу каждый день, — Петр Семеныч уже искренне считал команду лейтенанта Скворцова «своими пацанами». — Вот побьем фрица, тогда все в шоколаде будем. Вот только мне последняя их пакость покоя не дает, — признался Мистерчук. — Мы их с нашей земли взашей, а они тварюку свою с цепи спустят! Разбирайся потом с ней… Ничего новенького на этот случай не придумали? — Нет, Петруша, нет у нас ничего против этой магии… Предложение ядерного удара Верховный Главнокомандующий не одобрил: мы не можем нарушать наши обязательства перед союзниками. — Все ясно, китаезы взбеленятся? — Они. Эта территория уже, почитай, их вотчина, подтвердил монах. — А кому охота владеть радиоактивной пустыней. — Ну, им хоть объяснили? — Конечно объяснили. Но последствия нацистского сюрприза неизвестны, а вот последствия ядерного удара… В общем, Китай против, а их требования нам придется выполнить. — Ладно, раз это китайская территория, — махнул рукой Петр Семеныч, — пусть они сами и расхлебывают. А мы лучше направим усилия на подготовку последней, и я надеюсь, решающей битвы. Чудовищный безглазый череп, увенчанный мощными костяными наростами, легко проломил пуленепробиваемую прозрачную стену, отделяющую лабораторию от искусственного кладбища. Стекло, покрывшись паутиной трещин, сверкающим водопадом осыпалось на пол, не причинив монстру существенного вреда. Тварь играючи отбросила в сторону Адама, с громким хрустом переломила пополам когтистой лапой тело лаборанта, оказавшегося в опасной близости от создания преисподней и свалила на пол конструкцию со «Шлемом», внутри которой находился Волли. Треснувшись затылком о твердый хрусталь, оберштурмбаннфюрер Гипфель потерял сознание. Очнулся он от прикосновения чего-то приятно-холодного к пульсирующей адской болью голове. Застонав, Волли попытался пошевелить руками, но они почему-то не слушались. Вообще, все тело жутко болело, словно по нему прошлись гигантской молотилкой. — Очнулся наш герой! — произнес мелодичный женский голосок. — Герр офицер, вы меня слышите? — Слышу, — с трудом ворочая распухшим шершавым языком, тихо произнес Волли. — Пить… — Сейчас, мой хороший! — Потрескавшихся губ Волли коснулся смоченный водой тампон. Гипфель жадно слизал скупые капли влаги. — Еще! — Нельзя вам много, господин оберштурмбаннфюрер! — произнесла женщина. — У вас проникающее ранение в живот! — Чуть-чуть! — попросил Волли. — Рот словно песком забит… — Хорошо, — сжалилась медсестра. — Только доктору не говорите! — Не скажу, — слегка утолив жажду, пообещал Гипфель. — Что со мной? И где я? Почему темно? — Вы в госпитале, герр офицер… — Зовите меня просто Волли, — предложил Гипфель. — У вас такой чудный голос… — Хорошо… Волли. — В голосе девушки послышались нотки смущения: еще бы, вот так запросто общаться с Черным Рыцарем высшей ступени посвящения, кавалером Железного Креста, ей еще не приходилось. — У вас сломаны руки, ноги, ребра, множественные раны… А темно — так на глазах повязка… За вашу жизнь доктора почти сутки бились… — А что со мной случилось? — Этого я не знаю, — призналась девушка. — Вам лучше у доктора спросить. Вот и он, кстати. Волли услышал, как скрипнула входная дверь, и палате раздался приятный баритон врача. — Ну, как наш больной! Я слышал, что он, наконец-то, пришел в себя? — Я в порядке, доктор, — прошептал Волли. — В порядке? — заявление больного явно развеселило врача. — Да на вас места живого нет! Ох, и заставили вы нас поволноваться, голубчик! — Не стоило, доктор. Я прошел посвящение… — Знаю, знаю, но бригаденфюрер Вейстхор, просил сохранить вас именно в этом теле. Так вы у меня еще на своих попляшете! Кстати, милочка, вы сообщили бригаденфюреру, что наш подопечный пришел в себя? — Сообщила, — ответила медсестра. — Доктор, а вы знаете, что со мной было? — Нет, генерал в подробности не вдавался. Сказал, что вы исполняли важную сверхсекретную миссию на благо Рейха. — Да по мне словно паровоз прокатился! — просипел Волли. — Возможно, что так оно и было, — произнес он, вспомнив последние мгновения в институте и чудовищную тварь. — Паровоз не паровоз, но пострадали вы жутко, — сообщил доктор. — Пришлось постараться… — Данке, доктор! — прошептал Волли. — Поспите, голубчик! — посоветовал эскулап. — Милочка, вколите ему пять кубиков… Проснувшись в очередной раз, Волли почувствовал себя значительно лучше. Его многострадальный организм больше не терзала острая боль. Нет, боль никуда не исчезла, просто она отошла на второй план, перейдя в ноющую фазу. — Есть здесь кто-нибудь? — первым делом поинтересовался Гипфель. Тугая повязка на голове, захватывающая область глаз, все так же мешала смотреть. — Волли, мальчик мой, — услышал Гипфель ставший родным голос Виллигута. — Волли, дружище, я так рад, что ты жив! — узнал голос Адама оберштурмбаннфюрер. — Как я рад вас слышать! — искренне признался Гипфель. — Как себя чувствуешь? — осведомился старый эсэсовец. — Уже лучше, не волнуйтесь, — произнес Волли. — Я же бессмертный! Что со мной сделается? В крайнем случае, подберете мне новое тело. Лучше расскажите, что случилось в институте? Я ведь и не помню почти ничего… — Да, натворили вы делов! — рассмеялся Карл. — Что это за тварь, герр группенфюрер? Мы ведь ничего такого… — Вот именно что ничего! — сварливо произнес Виллигут. — Советоваться надо в таких случаях со старшими товарищами! Про тварь вашу мы тоже, если признаться, ни слухом… Благо граф Карди просветил. — Вампир? — спросил Виллигут. — Он. Вы, сукины дети, создали настоящего «Костяного Дракона»! — выпалил генерал. — Какого дракона? — удивился Гипфель. — Об этом ничего в книге Затворника не говорилось. — Осторожнее нужно с такими вещами! Этот ваш Затворник никогда с таким магическим потенциалом не работал! — Это вы про общую неупокоенность, герр бригаденфюрер? — И про неупокоенность, и про суммарный энергетический негатив зомби… Этот Анхельм и не предполагал, что может существовать некромаг подобной силы… Откуда только русские его выкопали? Еще вы своими обрядами так насытили Хозяина энергией, что он едва не лопнул! — А дракон? Он-то как проявился? — вновь задал интересующий вопрос Волли. — Да мы и сами ни сном, ни духом, — признался бригаденфюрер. — Источники как-то обходят стороной факт существования «Костяного дракона». В книге Анхельма тоже нет его описания. Только граф слышал об этой тварюке. Он назвал дракона цепным псом «Хозяина Кладбища». И заметь, Волли, не всякий Хозяин в состоянии создать Дракона. Только очень и очень сильный. А тут уж вы с Адамом постарались… — Да, я понял, — прошептал Волли. — Много людей погибло? — Двое ценных сотрудников… Но на их счет можешь не волноваться — они прошли высшую ступень посвящения. Сейчас им подбирают новые тела. Остальные — мелкая сошка — подмастерья… — Все равно жаль, ведь все они — немцы! — воскликнул Гипфель. — Их семьи больше ни в чем не будут нуждаться, — подсластил пилюлю Виллигут. — Рейх ценит своих героев! — напыщенно добавил он. — А со мной-то что случилось? Это меня так Дракон помял? — А ты что, ничего не помнишь? — изумился Виллигут. — В смысле? — переспросил Волли. — Когда дракон прорвался сквозь ограждение, он сбил меня… Вместе с креслом и «Шлемом». Я треснулся башкой о «Колокол» и потерялся. Больше ничего не помню. — У-у-у! — протяжно втянул воздух бригаденфюрер. — Ты многое пропустил. Ты ведь вытворял такие вещи, что мы диву давались! — Я вытворял? — Да-да, мой мальчик, ты! — усмехнулся Виллигут. — Ты думаешь, почему у тебя все кости сломаны? — Дракон помял? — предположил Волли. — Ты выдержал два прямых попадания «Шершня»! — огорошил Гипфеля бригаденфюрер. — Из гранатомета? — не поверил Волли. — Из гранатомета, — подтвердил Виллигут. — Все твои фокусы отсняты на пленку. Вот размотают тебе глаза, сам убедишься… Так сказать, воочию. — Я сейчас хочу! — выдохнул Гипфель. — Если не увидеть, так хоть расскажите, в чем фокус? — Если б мы знали, в чем тут фокус, — произнес бригаденфюрер. — Хотя бы какие-то предположения есть? — не отставал Волли. — Предположения, конечно, есть, — не стал отрицать Виллигут. — Но стоит ли тебе знать об этом? Может быть, подождем, пока ты окончательно оправишься? — Да я с ума тут сойду! — выпалил Волли. — Давайте, выкладывайте начистоту! Что со мной случилось после того, как я потерял сознание? — Адам, попробуй ты, — предложил Глоку Виллигут. — Ты ведь был внутри… — Попробую, — согласился Глок. — Ты помнишь, как тварь пробила барьер и набросилась на людей? — Еще бы! — Мне повезло — Дракон лишь вскользь ударил… Но и этого хватило за глаза! Меня отбросило к самым дверям. Пока монстр рвал на куски наших сотрудников, я выполз из лаборатории и… я сбежал Волли! — Глоку стыдно было признаться в этом поступке. — Я поступил как распоследний трус, спасая свою никчемную жизнь. В тот момент я забыл про собственное бессмертие! Страх толкал меня в спину… — Не казни себя Адам, — произнес Волли. — Ты все сделал правильно! Кто знает, как бы я поступил на твоем месте, если бы не отключился. Правда, бригаденфюрер. — Согласен. Штурмбаннфюрерр Глок поступил правильно. Если бы не его расторопность, черт его знает… Так или иначе, Адам обо всем случившемся тут же сообщил мне… Ночная тишина в страхе бежала от здания института «Анэнербе» на Борманштрассе 8. Одиночные выстрелы сливались с автоматными очередями, которым ретивые солдаты из оцепления поливали темное здание. Господа, что предпримем дальше? — осведомился Виллигут. — Я думаю, стоит дождаться Псов, — высказался профессор Хильшер. — Пустим их на штурм, пусть уничтожат все, что движется… — А если кто-нибудь уцелел? — возразил бригаденфюрер. — Похвально, Карл, что ты так заботишься о людях… — усмехнулся рейхсфюрер. — Вернее об одном человеке… — Да, меня интересует судьба Волли, — не стал скрывать Виллигут. — Мы не знаем, что это за тварь, — поддержал Хильшера глава Анэнербе. — Не забывай, Карл, мы в столице! А если она вырвется? Сколько представителей стержневой расы ты готов разменять на жизнь одного единственного человека? Да фюрер с нас голову снимет! — К тому же, Карл, оберштурмбаннфюрер Гипфель — адепт «Анэнербе», — напомнил Виллигуту Зиверс. — Он в принципе не может отправиться в мир иной. Нужно будет только отыскать его перстень. Можешь не волноваться — просеем всю требуху сквозь мелкое сито, но перстень отыщем, — заверил Вольфрам. — Господа! — к высшим чиновникам Рейха подбежал пожилой штандартенфюрер — командир группы оцепления. — Псы прибыли. — Зер гут! — обрадовался Хильшер. — Формируйте из Псов первую линию оцепления! — распорядился он. — А своих бойцов отводи во второй эшелон. — Яволь, герр рейхсфюрер! — отчеканил командир оцепления, удаляясь выполнять распоряжение начальства. — Штурм назначим на… — Хильшер взглянул на часы, — на пять часов. Есть возражения? Возражений не было. Но планам рейхсфюрера не суждено было сбыться: Псы даже не успели рассредоточиться в оцеплении, когда входная дверь института превратилась в груду битого стекла и искореженного металла. Из темного проема на улицу высунулось жуткое существо, представляющее собой гротескную смесь скелета ископаемого ящера и труппа дохлой коровы месячной давности. — Это и есть ваша тварь? — закашлялся Виллигут. — — Внушает! — согласился Хильшер. — Что же только это такое? — Это Костяной Дракон. — Граф Карди бесшумным призраком появился из темноты. — Генрих, а ты как здесь? — поинтересовался Зиверс. — Стреляли, — философски ответил вампир. — Как зовут эту тварь? — переспросил Виллигут. — Это Костяной Дракон. Цепной пес Хозяина Кладбища, — пояснил он. — Как вам удалось сделать такое чудо? — У этого вот кудесника поинтересуйся, — хохотнул Виллигут, указывая на перебинтованного Адама. — О силе Костяного Дракона ходили легенды, — задумчиво произнес граф. — Интересно, так ли это на самом деле? — Ты хочешь сказать, что эта тварюка… — И в огне не горит и воде не тонет, — заявил вампир. — И не каждый Хозяин Кладбища может обзавестись такой собачкой. Монстр тем временем выполз из здания на широкое крыльцо института. — Что это у него на спине? — неожиданно перебил графа Хильшер. В свете уличных фонарей было прекрасно видно, что между толстых костяных зубцов спинного гребня чудовища торчит какая-то конструкция. — Да это же Волли! — не веря своим глазам, закричал Глок. — А на голове у него «Шлем»? — уточнил Карл. — Да! Как же он туда попал? — недоумевал Адам. — Не стрелять! — закричал Виллигут, изготовившимся к огню Псам. — Это не Адам, — покачал головой граф. — А кто же это, по-вашему? — изумлению Адама не было предела. — Это Волли Гипфель, я же не слепой! — Мой друг, вы видите его ауру? Нет? — дождавшись отрицательного жеста, произнес вампир. — А я прекрасно её вижу. И это аура не принадлежит оберштурмбаннфюреру Гипфелю. — И кто же это в обличье Волли? — повторился Адам. — Не в обличье Гипфеля, а в его теле! — поправил Карди. — Ну-ка, ну-ка! — Виллигут вынул из нагрудного кармана плоскую коробочку с сушеными галлюциногенными грибами, с которой никогда не расставался. Закинув в рот добрую горсть стимулятора, бригаденфюрер принялся сосредоточенно пережевывать горький препарат. — Так кто же это? — не отставал от вампира Глок. — По моему разумению это — Хозяин, — ответил граф. — Ну кто еще может оседлать такую зверюку? Монстр, топчущийся на крыльце института, распахнул громадную пасть, полную острых игольчатых зубов, встал на дыбы и заревел. На мостовую посыпалось стекло из окон. Ближайших к монстру солдат из первой линии оцепления вывернуло на мостовую — дыхание твари источало жуткое зловоние. — Противогазы надеть! — раздалась команда офицера-Пса. Смрад докатился и до стоящего поодаль генералитета. — Верное решение, — одобрил команду рейхсфюрер. — Вонища жуткая! — брезгливо добавил он, закрывая лицо платком. — Здоровая зверюга! — изумился Зиверс, оценив вставшего на дыбы дракона. — Третий этаж башкой достает! Дракон, испустив еще один громогласный рык, рухнул на передние лапы. Земля дрогнула, мраморные плиты облицовки крыльца лопнули и встали горбом. — ЭТО МОЯ ЗЕМЛЯ!!! — Вы слышали это? — позеленевший Виллигут схватился руками за голову. — Еще бы! — болезненно сморщился граф. — Пытается залезть к нам в башку, сука! — Я тоже слышал, — признался Фридрих. Остальные также слышали мысленное послание Хозяина, правда, болезненных ощущений при этом не испытали. — УХОДИТЕ!!! ИНАЧЕ ВЫ ПРИСОЕДИНИТЕСЬ КО МНЕ!!! — Черт! — Виллигут едва не потерял сознание. Он рухнул на лавочку, дернул ворот рубашки, вырывая с мясом пуговицы. — Карл, ты как? — склонился над ним Зиверс. — Хреново! — с отдышкой произнес Виллигут. — Зря я грибочки принял… — Он задышал часто-часто. — Ментальный фон такой, что хоть ложкой ешь! — Адам, отведи группенфюрера к машине «Скорой помощи», — распорядился Хильшер. — Да и сам поезжай в больницу! Мы тут без вас разберемся! — Он жестом подозвал к себе офицера, командующего оцеплением. — Угостите-ка наших друзей свинцом! — А как же Волли? — не удержался Адам. — Это не Волли! — отрезал профессор. — Это враг! Выполняйте приказ, штандартенфюрер! — Огонь! — рявкнул офицер. В то же мгновение застрочили автоматы, высекая пулями искры из гранитной отделки института. Но тварь даже «не поморщилась», пули она попросту не замечала. — Седока снимайте! — заорал во всю глотку Хильшер. Но этот приказ оказалось не так-то просто выполнить: Хозяин умело скрывался за мощными костяными шипами дракона. Убедившись в бесполезности стрельбы, штандартенфюрер отдал приказ о применении более серьезного оружия: один из солдат вскинул на плечо толстую трубу «Шершня». Гранатомет кашлянул и плюнул в монстра снарядом, способным пробить танковую броню. Полыхнуло огнем. Ночь на мгновение превратилась в день. Земля вздрогнула. Заряд «Шершня» попал Дракону в грудь, сорвав несколько костяных пластин. Но существенного вреда чудовищу он не причинил: от взрыва тварь лишь присела на задние ноги и недовольно заревела. Раздраженно мотнув чешуйчатым хвостом, дракон сшиб одну из колонн, поддерживающих высокий козырек. — МОЙ ГНЕВ УЖАСЕН!!! — Ледяными иглами впились в головы людей слова Хозяина. Дракон заревел и бросился в атаку. Очередной выстрел гранатомета, попавший чудовищу в бок, и вырвавший кусок гниющей плоти, лишь слегка изменил траекторию его движения. Тварь врезалась в первую линию оцепления и принялась пожирать и калечить солдат. Расчистив себе дорогу, дракон бросился ко второй линии, но неожиданно остановился, словно наткнулся на невидимую стену. — Земля! — прохрипел граф Карди. — Его держит кладбищенская земля! Он не пройдет дальше! — Ты уверен? — отрывисто спросил Хильшер. — Уверен! Дух Хозяина всесилен только на проклятой земле кладбища. — Значит, нам придется взорвать здание, — подвел итог рейхсфюрер. — Вольфрам, объявите срочную эвакуацию населения этого района. Дракон тем временем продолжал бесноваться на границе своего района. Один из Псов, вооруженный гранатометом, всадил заряд «Шершня» в кресло Хозяина почти в упор. Кресло, не выдержав взрыва, развалилось, но Хозяин в теле Волли каким-то чудом удержался на спине своей зверюки. Уцелел также и «Шлем» — Хозяин умудрился засунуть в него плечи. Следующий заряд попал точно в колокол «Шлема», развалив его на мелкие осколки. На этот раз Хозяин не удержался «в седле». Перекувыркнувшись в воздухе несколько раз, окровавленное тело Волли приземлилось далеко за границей владений Хозяина. — И после всего этого ты остался жив! — произнес Адам. — А что стало с Хозяином? — поинтересовался Волли. — Здание взорвали, — сообщил Виллигут. — Правда, сначала попытались взять цитадель Хозяина штурмом… Но эта затея провалилась. Хозяин быстро рекрутировал трупы погибших сотрудников института. И каждый погибший Пес из штурмовой группы вставал на его сторону… Пришлось развалить пол квартала! И это почти в центре Берлина! Фюрер вне себя… — Я готов принять на себя весь груз ответственности за содеянное! — серьезно заявил Волли. — Адам не виноват, он лишь выполнял мои распоряжения! Я — руководитель проекта… — Не согласен! — запротестовал Глок. — Вместе будем расхлебывать! — Так, ребятки, — повысил голос бригаденфюрер, — рано волосья рвете! Слушать так и не научились! Я не закончил: фюрер вне себя, но… Он считает ваш проект перспективным! Такой мощью не обладают даже Красные братья, не говоря уже о ликанах. Единственный прокол — проведение опасных опытов в пределах столицы. Фюрером принято решение: возродить проект в каком-нибудь захолустье. Подальше от столицы… — А он не возродиться? — произнес Волли. — Ты о старом Хозяине? — переспросил бригаденфюрер. — Не думаю. Мы провели на развалинах института обряд экзорцизма. Можешь не беспокоиться — рецидив исключен. — А как же мы без «Шлема»? — Волли вспомнил о разрушенном артефакте. — Пока ты тут валялся, мы работали. И думаю, что к твоему полному выздоровлению, секрет производства «Шлема» будет раскрыт. Так что выздоравливай! Ты еще нужен Рейху! |
||
|