"Зона теней" - читать интересную книгу автора (Джеймс Питер)7– Похоже, ты очень озабочена. Алекс взмахом руки разогнала клубы дыма. – Ты куда-то исчез. Филип Мейн запрятал кончик сигары «Кепстен» под свои моржовые усы, издал длинное ворчанье, напоминающее рокот гоночных машин на дальней дистанции, и выпустил очередной клуб дыма. – В космическом смысле? – Нет, – улыбнулась Алекс. – В физическом. – Мгм… – задумчиво пробурчал он. Она снова отмахнулась. – Этот дым… тебя прямо не видно. – О, – пророкотал он, смущенно пожав плечами, – в жизни осталось так мало удовольствий; а это – лишь временное неудобство: на ближайшую тысячу лет, а может быть, на пять или шесть тысяч, срок несуществен. – А потом? – А потом мы эволюционируем настолько, что будем предоставлены лишь самим себе; никаких встреч, все контакты будут осуществляться с помощью телепатии и непроявленных пленок, восторг при их проявлении заменит сегодняшние социальные контакты… все прочие удовольствия и… – он вскинул сигарету, – все прочие мелкие неудобства. Она, улыбаясь, рассматривала его угловатую сутулую фигуру в поношенном твидовом пиджаке и костистую возбужденную физиономию с обвисшими усами. В свои сорок он все еще больше смахивал на студента, охваченного революционным пылом, чем на ученого, автора трех заметных, хотя и противоречивых книг. – Как движется книга? Склонив голову, он стал рассматривать ее, словно она была золотой рыбкой в аквариуме. – Доказательства, я обрел доказательства. – Он поднял бокал с вином, сделал глоток и снова опустил его, расправив отсыревшие усы. – Что за доказательства? – Увидишь. Ты будешь поражена, девочка, в самом деле поражена. – При этих словах его лицо оживилось. – Отлично, – с легкой растерянностью сказала она. – Неопровержимые доказательства, что Дарвин был прав. – То есть в ходе лабораторного эксперимента тебе удалось воссоздать процесс образования Вселенной? – Предстоит отшлифовать еще кое-какие детали, но, Боже милостивый, да, я увидел, как это было сделано. Из двух пылинок, девочка, появилась ДНК, дезоксирибонуклеиновая кислота. – А откуда взялись пылинки? – Из чистого воздуха, девочка, – торжественно провозгласил он. – Из чистого воздуха! Появился официант и стал раскладывать по тарелкам заказанное филе. Неожиданно голос Мейна обрел мягкость: – Твой муж был рядом с тобой последние две недели? – Что ты имеешь в виду? – Она почувствовала, что краснеет, уловив еле заметное движение официанта – тот стал прислушиваться. – Он помогал тебе? – Да, он держался молодцом. – Отлично, – без воодушевления сказал Мейн. Она снова покраснела и посмотрела на официанта, который был занят разделкой филе. – Он по-прежнему хочет, чтобы ты вернулась? – Я… м-м-м… – начала она и запнулась. Взглянув на часы, она вывела на экранчик дату и удивленно уставилась на нее: 05.04. Может, 4 мая? Какой же сегодня день? Ведь все еще апрель, не так ли? Смутившись, она снова посмотрела на часы. – Алекс? Алекс? Слова эхом отдавались в голове, и она попыталась понять, откуда они возникают; лицо с открытым ртом по другую сторону приблизилось к ней. – Алекс? Ты в порядке? Лицо было расплылось, но потом снова обрело четкость. – Да, – сказала она, – да, я чувствую себя прекрасно. – Ты страшно побледнела. – Прошу прощения. – Она снова посмотрела на часы и нахмурилась. – Который час? – Без двадцати два. Часы шли правильно. – Прошлой ночью была гроза? – спросила она. Нахмурившись, Мейн с подозрением осматривал стоящее перед ним филе. – Оно что, побывало в сражении? – неожиданно громким и серьезным голосом спросил он официанта. – В сражении, сэр? – Похоже, этот кусок только что вышел из боя. – Прошу прощения, сэр. – Помявшись, официант исчез. – Гроза? – Или буря с молнией? – Возможно. Прошлой ночью было очень душно. Алекс почувствовала облегчение. – А может это как-то влиять на электрические приборы – скажем, на часы и тому подобное? Мейн нахмурился: – Возможно. Могут быть перебои в подаче энергии. Несколько мгновений она молчала, раздумывая. – А не может ли это оказывать какое-нибудь воздействие на механизмы, подпитывающиеся солнечной энергией? Он медленно склонил голову: – Вероятно. А что? – Да ничего. Он еще раз возмущенно взглянул на блюдо, отпил вина и разгладил усы салфеткой. – Что ты думаешь о медиумах, Филип? – О медиумах? – Моя приятельница сказала, что мне стоит повидаться с одним из них. Он подцепил на ложку вареную морковь и взыскательно осмотрел ее. – Возьми моркови, – сказал он. – Тут ее готовят отменно. Она подняла бокал. – Ты не ответил. – Некоторые считают, что медиумы могут быть полезны. – Кому? Людям, которые не могут смириться с чьей-либо смертью? Он пожал плечами. – Ты христианка? – Думаю, что да. – Значит, ты веришь в вечную жизнь. – Не знаю, во что я теперь верю. – Блестящий пример эволюции вот эта дуврская камбала. – Он подцепил на вилку кусок рыбы. – Плавала вертикально, – он положил вилку и, имитируя движение рыбы, поднял ладонь, – и, лишь когда ей пришлось опуститься на дно, изменила характер движения – чтобы быть не такой заметной. – Умно. – У этой рыбешки были проблемы… с глазами. Когда она плыла плашмя, один глаз обшаривал дно, а второй смотрел в небо, а в один прекрасный день – хоп! – оба глаза оказались на верхней части головы. – Какое это имеет отношение к медиумам? – Неужели ты не видишь? Эволюция заставляет развиваться то, что заложено природой. Мы можем доказать, что человек создан не Богом. А если наоборот? – Старый аргумент. – Нет, новый, совершенно новый. – Что человек выдумал Бога? Он наколол на вилку кусок филе и, поднеся ко рту, стал внимательно его рассматривать. – Нет, девочка, не выдумал. Сделал! Сделал! Если все животное царство возникло из двух пылинок и электрического разряда, почему бы и духовный мир не мог пройти такой же путь? – Ты сумасшедший. – Я умнее, чем эта рыба. – С чего ты это взял? – В противном случае она бы ела меня. Алекс улыбнулась: – Во всяком случае, ты меня развеселил. – Вот и отлично, всем нам не мешает время от времени немного повеселиться. – Неплохо. Хотя у этой рыбы такой вид, словно она явилась из ледникового периода, – сказала Алекс с набитым ртом. Мейн положил нож и вилку и, слегка покраснев, сказал: – Я… м-м-м… я вот думаю… не позволишь ли ты мне как-нибудь пригласить тебя на обед? То есть… может, не сразу… но, так сказать… Она отрицательно покачала головой: – Я предпочитаю, чтобы мои отношения с клиентами носили строго профессиональный характер. Разглаживая усы салфеткой, он стал что-то говорить, его слова звучали приглушенно. – Мы… э-э-э… наш обед мог бы носить строго профессиональный характер. Она снова покачала головой: – Не надо, Филип. Я не в том состоянии, чтобы завязывать какие-то отношения. – Я предлагаю руку дружбы, всего лишь. – О'кей, спасибо, я все поняла. Вот и продолжим нашу дружбу за ленчем. – Значит, завтра к ленчу ты будешь свободна? Она засмеялась: – Завтра суббота. – Прекрасный день для ленча. – Завтра я еду в Кембридж – надо разобрать вещи Фабиана. – Тогда, может, на следующей неделе? – Может быть. Ленч с Филипом Мейном поднял ей настроение; возвращаясь домой, она чувствовала себя куда лучше. Ей снова вспомнились те три слова на экране. Все дело в перепадах напряжения, подумала она. В чем же еще? В доме было тихо и спокойно, пахло мастикой для полов. Темнело. Часы немного спешили. Уже было введено летнее время, но на деле летом еще и не пахло. Остановившись в холле, Алекс как бы провалилась в пустоту. Последние десять дней прошли словно в тумане, и сейчас возвращение к нормальному существованию привело ее в смятение. Лучше бы она приняла приглашение на обед – все равно от кого, от Филипа или от мужа. Ей не хотелось этим вечером оставаться в одиночестве, наедине со своими мыслями. Она просмотрела список телевизионных программ в «Стэндард» – ничего интересного. Бросила газеты на диван и по узкой лестничке спустилась в свою фотолабораторию. Фотография. В занятиях ею было что-то глубоко личное. И еще одно привлекало Алекс: секунда – и ты все знаешь, не надо продираться сквозь дебри страниц. Может, Филип и прав. Но ей еще надо побольше узнать об этом. Она не окончила последние несколько классов колледжа: время, вечно не хватало времени. Когда Дэвид оборудовал для нее эту темную комнатку, она любила запираться в ней; окруженная тишиной и странными запахами химикалий, она чувствовала себя здесь в абсолютной безопасности. Но сегодня вечером ей было не по себе – тишина буквально навалилась на нее. На леске по-прежнему сушились отвратительные контактные отпечатки Филипа Мейна. Она сняла их, надеясь, что Мимси не рассматривала изображения, и уже готова была выкинуть их, когда что-то привлекло ее внимание: маленькое, еле заметное пятнышко на одном из кадров. Она взяла лупу, включила фонарь и стала рассматривать отпечаток. В нижнем правом углу она обнаружила четкое изображение Фабиана, который смотрел прямо на нее. И тут она заметила, что это изображение есть на каждом из кадров, точно в таком же ракурсе. Она отшвырнула лупу, которая с треском ударилась о пластиковую стенку фонаря, и выпрямилась; ее била дрожь, кожа снова покрылась мурашками. Лицо Фабиана возникло на отпечатках уже после того, как она проявила их. Казалось, стены смыкаются вокруг нее. Она резко повернулась; ей показалось, что качнулась дверь. Схватившись за ручку, она распахнула ее. Никого. – Эй! – крикнула она, уставившись в дверной проем. – Эй! Но всюду царила тишина. Пронзительный скрежет, казалось, потряс дом до основания. Она сдавленно вскрикнула и в ужасе ухватилась за дверной косяк. Скрежет завершился серией металлических звуков. Дверной звонок! Она почувствовала облегчение. Алекс распахнула дверь и, задыхаясь, остановилась на пороге, уставившись на молодого человека с серьезным, чисто выбритым лицом и короткими вьющимися волосами. На нем был поношенный серый пиджак, слишком старый для него – скорее всего, он одолжил его у кого-то, подумала она, – и свитер с высоким воротником. Она взглянула на его обувь – потрескавшиеся бесформенные черные туфли, которые отчаянно нуждались в сапожном креме. Может, и их он у кого-то позаимствовал? Он заговорил мягко и вежливо, неторопливо и тщательно выговаривая слова: – Миссис Хайтауэр? Алекс кивнула. Он был ей чем-то знаком, как старая газета, которую довелось когда-то прочитать. На коммивояжера он был не похож, и на мгновение ей подумалось, уж не очередной ли это медиум, присланный Сэнди, но в данный момент она ничего не имела бы и против него. – Я Джон Олсоп, младший викарий… служу в вашем приходе… э-э-э… викарий рассказал мне о постигшем вас несчастье, и вот я подумал, что мог бы зайти и представиться… если это удобно. – Его правый глаз дважды дернулся. – Пожалуйста… да, конечно. – Она закрыла за ним дверь. – Боюсь, мы не приглашали вашего викария на заупокойную службу… ее вел старый школьный друг моего мужа, Джон Лэмбурн… у него приход рядом с Гастингсом. Я надеюсь, викарий не обижен? – О нет, это совершенно в порядке вещей. Они вошли в гостиную. – Признаться, я не так часто посещаю церковь. – Это не важно, – вежливо сказал Олсоп. – Но вам будут рады, если вы заглянете в одну из наших церквей. – Благодарю вас. – Как вы себя чувствуете? Похоже, вы еще не оправились от потрясения. – Вряд ли можно ожидать многого после похорон своего ребенка, – ответила она. – Да, – сказал он, – да. Смерть ребенка – это ужасно. У вас есть другие… э-э-э… дети? Она покачала головой. – Значит, вам еще хуже, если такое вообще возможно. – Глаз его снова дернулся. – Недавно я и сам пережил потерю – своей жены. И понял, что очень помогает разглядывать фотографии. Алекс уставилась на него широко открытыми глазами, не в силах отделаться от мыслей об образе, который смотрел на нее с фотографий гениталий. Как? Как? Как он попал туда? Не стала ли она жертвой какого-то чудовищного розыгрыша? – Мне очень жаль, – сказала Алекс. Он грустно улыбнулся и кивнул. – Благодарю вас. – Она скончалась?.. – Она запнулась, подыскивая слова. – От рака, – коротко ответил он. Алекс кивнула, не зная, как реагировать. – Ужасно. – Она снова увидела перед собой лицо Фабиана. – Ужасно. – Алекс решительно встала и тут же попыталась понять, чего ради она стоит. – Я бы… э-э-э… могу я предложить вам кофе? – О нет, благодарю вас. – Может, вы предпочитаете чай… или виски, или что-то еще? – В общем-то ничего. Но она уже направилась на кухню – ей было необходимо чем-то заняться, чтобы держать себя в руках. Она приготовила кофе, бросив в него щепотку какао, и уже готова была возвратиться с ним в гостиную, когда заметила на кухонном столе визитную карточку «Айрис Тремьян» и адрес – Эрл-Корт. Алекс бросила ее в корзину, но затем извлекла и положила на стол. Взяв поднос, она вернулась в гостиную: – Пожалуйста, угощайтесь, вот молоко и сахар. – Благодарю вас. Ей показалось, что он как-то странно смотрит на нее. «Неужели я так плохо выгляжу?» – подумала она. – Да, – он снова дернулся, – фотографии. Они хранят память. И могут оказывать весьма целебное воздействие. И поверьте, со временем боль проходит. – Он улыбнулся и осторожно надкусил бисквит, словно опасаясь, что печенье может укусить его в ответ. Алекс заметила, что он смотрит на вазу с увядшими красными розами. – Фабиан преподнес их мне на день рождения – он всегда дарил красные розы; он любил их. – У вас есть… э-э-э… сад? – Боюсь, что с этим у меня безнадежно. Мой муж садовник. – А-а… Насколько я понимаю, вы живете отдельно. – Да. Мой муж занимался рекламой, но его истинным увлечением были вина. Вот он и решил все бросить и начать разводить виноград. К сожалению, сельская жизнь меня не устраивает. – Иногда она слишком уж спокойная. – Да. – Вы, кажется, литературный агент. Она кивнула. – Я и сам пишу книгу. Небольшую. Алекс почувствовала разочарование: уж не поэтому ли он зашел к ней? – У вас есть издатель? – О, я еще далек от ее завершения – и сомневаюсь, будет ли она достаточно хороша. – Если вы хотите, чтобы я посмотрела рукопись… – О нет. Не хочу доставлять вам никаких хлопот. Может быть, когда закончу, тогда. Буду вам очень благодарен… – Наливайте еще кофе. – С вашего разрешения, я возьму еще печенье. – Склонившись над столом, он взял с блюда бисквит. – Понимаете, может быть, вам стало бы легче, если б вы поговорили с кем-нибудь из друзей вашего сына. Часто при жизни мы так мало знаем о наших близких и узнаем о них много хорошего, только когда они покидают нас; это может послужить большим утешением. – Благодарю вас. Это хороший совет. Но он был довольно одинок. Насколько я знаю, у него было лишь два близких друга, и один из них погиб в той же аварии. Джон покачал головой: – Некоторые вещи очень трудно понять, миссис Хайтауэр. Алекс кивнула: – Да. – Но похоже, вы человек, который в состоянии справиться с трудностями. – Да, – вздохнула Алекс, – я справляюсь. Так или иначе. – Она улыбнулась. Он улыбнулся ей в ответ и отпил кофе. – У вас есть какая-нибудь… – она покраснела, – какая-нибудь точка зрения на спиритизм? Она увидела, как его лицо омрачилось, словно по нему прошла тень. – Я бы не советовал вам, миссис Хайтауэр, я бы вам решительно не рекомендовал. А вы… – Он замялся. – Нет-нет, но мне посоветовали… – Я видел только зло, причиненное им, и никогда ничего хорошего. Ей показалось, что ему вдруг стало не по себе и он собрался уходить. – Я вообще не верю во все это. – Весьма разумно. Если какая-то подруга посоветовала вам такое, то вряд ли ее можно считать близким человеком. Молитвы, любовь, добрые воспоминания и время – вот что исцеляет; ничего не удастся достичь, пытаясь вернуть тех, кто ушел от нас, ничего, кроме разочарования… – Он помедлил. – И?.. – Существует много сил зла, миссис Хайтауэр. В мире вообще много зла; и те, кто занимаются оккультными науками, причиняют вред и себе и другим. Алекс кивнула: – Я и не собираюсь ими заниматься. – Отлично. – Он улыбнулся. – Не хотите ли помолиться вместе? – Помолиться вместе? – Алекс замялась, краснея. – Да… м-м-м… благодарю вас, – неловко сказала она. Младший викарий прикрыл глаза, и они в один голос вознесли благодарение Господу. Затем он продолжал читать молитвы, а она сидела с плотно закрытыми глазами; странно чувствовала она себя в этой гостиной наедине со священнослужителем, но, открыв глаза, Алекс ощутила спокойствие и прилив сил. – Не позволите ли нанести вам визит еще раз? – Прошу вас, заходите каждый раз, как будете проходить мимо. Он ушел – ей показалось, что он куда-то спешит; вообще в нем что-то изменилось в тот момент, когда зашел разговор о спиритизме, – появилась какая-то сосредоточенность, причину которой она не могла определить. Закрыв за викарием дверь, она вернулась в холл. На лестнице, что вела в фотолабораторию, продолжал гореть свет, и она подумала, не стоит ли вернуться и еще раз просмотреть фотопленку. Нет, решила Алекс, этим она займется утром, при дневном свете, когда отдохнет и зрение не будет откалывать с ней такие номера. Она вздохнула: когда-нибудь ей все же придется заняться комнатой Фабиана, как-то определиться с его одеждой, с его вещами. А вдруг он оставил завещание, внезапно пришло ей в голову. Алекс поднялась в его спальню и включила свет. В комнате было уютно и спокойно, словно та была рада ее появлению. Его тапочки у кровати, поставленные на место Мимси; глупая Мимси, с улыбкой подумала она. Мимси бурно восприняла все происшедшее; Алекс даже позавидовала подобному взрыву эмоций – так лучше всего расставаться со скорбью, – позавидовала непритязательности Мимси и ее простодушному латиноамериканскому темпераменту. Порой ей тоже хотелось выплеснуть все свои чувства. Алекс взглянула на строгий портрет на стене – взгляд Фабиана был холоден и тверд; она поежилась. – Не смотри так, дорогой, – сказала она, закрывая глаза. – О Господи, позаботься о моем милом Фабиане, защити его, где бы он ни был. – Она открыла глаза, в которых стояли слезы, присела на постель сына и тихонько заплакала. Затем, встав, она увидела перед собой на стене фотографию в рамке – спортивная модель «ягуара» и огромные стилизованные плакаты с изображением старинных гоночных машин. Длинные ряды книг: научная фантастика, астрономия. Она посмотрела на стоящий у окна телескоп, который Дэвид подарил ему на шестнадцатилетие. Подойдя к нему, она сняла крышечку с тубуса и заглянула в окуляр. Алекс вспомнила, как Фабиан терпеливо показывал ей звезды: Большая Медведица, Плеяды, Уран, Юпитер. Он знал их все, а она никогда не могла толком разобрать, где какая; ей было трудновато найти даже Млечный Путь. Она снова посмотрела на звезды – огромные сгустки льда, не там ли где-то среди них обитает сейчас Фабиан. Открыв ящик комода, она стала разбирать носки сына: зеленые, желтые, розовые – он всегда предпочитал яркие цвета. Ее внимание привлекло что-то на самом дне ящика, и она сдвинула носки в сторону. Это была открытка с изображением длинного красно-кирпичного здания с магазинами и открытым кафе – «Квинси-Маркетс, Бостон, Массачусетс». Ниже лежало еще несколько открыток из Бостона, с самыми разными видами города: «Река», «Массачусетский технологический», «Гарвардский университет», «Гавань», «Панорама исторического „Бостонского чаепития“» – читала она названия. Странно, подумала она, он никогда не был в Штатах, никогда даже не заговаривал о них; почему набор этих открыток лежит на дне ящика, словно он прятал их? Этой ночью она, как в детстве, спала не выключая света. Со временем все затянется, сказал младший викарий, раны перестанут болеть. Поспав какое-то время, она проснулась, взглянула на зеленый светящийся циферблат часов и лежала, обуреваемая чувством тревоги, слушая тишину ночи. Потом подняла глаза к потолку и перевела их на стену, за которой была комната Фабиана. И увидела слова на экране монитора. А с фотографии на нее смотрел Фабиан. Она плотно закрыла глаза, стараясь прогнать из памяти эти образы, заглушить все, что не давало покоя. |
||
|