8

А в тайге шла своя обыденная жизнь.

На большой могучей черемухе, словно огромная нелепая птица, сидел черный с белой грудью медведь. Он обламывал ветки, объедал еще незрелые горчайшие ягоды и чавкал от удовольствия. Съел ягоды — ветку подложил под себя. И потянулся за новой, за той, на которой было погуще ягод. А пустых, объеденных веток под ним была уже целая охапка, и медведь сидел будто в гнезде.

В полуденном зное цвела, дышала и словно справляла радостный пир жизни богатая полутропическая приморская тайга. Крупнолистые дубы, прямые, как мачта, поднимали к облакам широкие кроны. Стройные светло-серые стволы бархатного дерева нежно голубели в тени торжественных кедров и широких отцветающих лип. Живописные диморфанты красовались веерами своих вырезных листьев. Дикий виноград, актинидии, лимонник висли на ветках деревьев, спускались гирляндами со старых елок, переплетали подлесок... Ходила по вершинам белка. Стадо кабанов нежилось у ручья на влажном глинистом бережку. Мелькали, как желтые тени, косули, карабкаясь вверх по базальтам. И где-то в заповедной глуши, в недоступных местах отдыхал полосатый рыжий уссурийский тигр...

Медведь уложил уже два «гнезда» на черемухе, собрался перелезть на третий сук. И вдруг застыл, не донеся до рта ветку. Маленькие глаза его забегали, сверкая белками. Уши встопорщились.

Из чащи выбежал олень. Почуяв медведя, олень ринулся обратно и мгновенно исчез. Медведь потащил было ветку, но опять застыл и засверкал белками — по тайге шел человек.

— Вот его следы! Вот они! — закричал Толя, выбегая вслед за оленем. — Ребята, за мной!

Медведь мешком свалился с дерева и бесшумно скрылся в кустах.

Толя увидел черемуху, усаженную «гнездами»...

— Медведь... — прошептал он. И вдруг закричал зазвеневшим голосом: — Ребята! Где вы?

— Мы здесь! — отозвался Сережа, выбегая к Толе. — Где след?

— Тише! Спокойно! — Толя, подняв руку, остановил ребят. — Здесь где-то медведь... Ветки свежие — недавно ушел...

И показал Сереже «гнезда» на дереве.

— Да это же такой... не вредный... — начал было Сережа.

— «Не вредный»! — перебил Толя.— А ты почем знаешь?

— Он же людей не ест... Толя рассердился:

— Без тебя известно, что не ест! Ну, а мало ли что ему в голову придет? Кабы у нас ружье было... А так — палкой, что ли, драться с медведем? Ты, Сергей, прямо как маленький!

Светлана, а за ней и Катя подбежали к ребятам.

— Где медведь? Ой, где? — испугалась Светлана и, схватив Катю за руку, начала оглядываться во все стороны.

— Где медведь? — словно эхо, повторил Антон.

— Да вот только что на черемухе сидел. — Толя небрежно кивнул головой в сторону черемухи, усаженной медвежьими «гнездами».

Светлана вздрогнула и прижалась к Кате. Кате тоже сделалось не по себе. Она широко раскрыла испуганные бархатные глаза и закусила губу.

Ребята постояли, послушали. В тайге дремала жаркая солнечная тишина.

Толя провел рукой по вспотевшему лбу, поправил кепку. То же самое, глядя на Толю, сделал Антон.

Катя вдруг засмеялась:

— Анатолькино зеркало!

Катин смех прозвучал так неожиданно и весело, что лесные страхи сразу исчезли. Толя улыбнулся:

— Что, испугались медведя? А я гляжу — поддадутся панике или нет? Ну, так и есть: девчонки задрожали. Эх, вы!

Толя еще раз оглянулся на черемуху и пошел в сторону от нее.

— А Сергей-то меня успокаивает! — продолжал он весело. — «Он не вредный, он не вредный!» А как будто я сам не знаю, что этот черный одни ягоды да желуди жрет!

Сережа смутился и опустил ресницы. Ему стало неловко. Да, вот уж взялся Толю успокаивать, как будто Толя и в самом деле мог испугаться. Ну, зато сам и остался в дураках. Его щеки и уши медленно и горячо покраснели.

— Вот Тольян! — засмеялся Антон. — Разыграл нас!

— А пока разыгрывал, олень совсем скрылся! — сказала Катя. — Где он теперь?

Сережа нахмурился:

— Он здесь где-нибудь, далеко не уйдет. Стоит где-нибудь за кустом, бродяга! Пошли, ребята!

— А куда? — спросил Антон. — Разве мы знаем?..

Толя оглянулся на него:

— Если ты не знаешь, то и никто не знает? Он стоял и застегивал пуговку на рубашке.

Пуговка почему-то никак не застегивалась.

— Очень просто, — сказала Катя. — Если медведь ушел туда, — она махнула вправо, — то нам надо сюда. — Она махнула влево и поглядела на Толю. — Правда же?

Но Толя словно не слышал. Он застегнул наконец пуговку и коротко сказал:

— Ребята, за мной! И пошел влево.

Ребятам не раз приходилось бывать в тайге, они знали тайгу. Но сегодня день такой был веселый и так радостно все цвело в лесу, будто они вошли в какой-то богатый, никогда не виданный сад. И чем дальше шли, чем выше поднимались на сопки, тем богаче красовались жасминовые, одетые цветами кусты, тем радостней серебрились листья актинидии-коломинты...

А Светлана совсем притихла. Она глядела вокруг изумленными и счастливыми глазами. Как хорошо в тайге! Можно с утра до ночи так бродить по лесным полянам, по солнечным склонам и прохладным распадкам...

— Ребята, следите за клещами, — предупредил Толя. — Вот на меня один уже забрался...

Он щелчком сбил с рукава маленького серого проворного клеща.

— А я уже трех сбросила, — сказала Катя. Светлана испугалась:

— Где клещи? Какие клещи?

— А вот же по тебе... эта... бежит... — Антон показал ей клеща, который бежал вверх по подолу ее платья.

Светлана завизжала и растопырила руки, боясь дотронуться до клеща — такой он был противный, такой отвратительный! Она визжала и кричала, а клещ между тем бежал все выше по платью.

— Ну, чего ты? — спокойно и грубовато сказал Сережа. Он снял клеща и раздавил его. — Вот и все. Чего их бояться? Только гляди, чтобы не впиякались. А так — что же они? Пустяк.

— Да, пустяк! — возразила Светлана. — А вот же еще один ползет. Ай!

— Что ж ты все и будешь визжать? — засмеялась Катя. — Их тут много. Не бойся. Сбрасывай их — и все! Ну?

— Барышня в тайге, — иронически заметил Толя, не останавливаясь и не оглядываясь на Светлану.

— Ничего не барышня! — тотчас отозвалась Светлана. Она упрямо тряхнула головой, закусила губу и, содрогаясь от отвращения, сбросила с себя клеща.

— Ну чего ты? — сказал ей Антон. — Они... эта... даже хорошенькие, если привыкнешь.

— Ой, Антон, — простонала Светлана, — только замолчи! «Хорошенькие»! Разве к ним можно привыкнуть?

— Ну, еще как привыкнешь-то! — ответила Катя. — И замечать не будешь. Сбросишь и внимания не обратишь. Это весной их много — ух, до чего много! Прямо не пройдешь ни по лесу, ни по траве. И весной они опасные, а сейчас ничего.

Катя была права. Светлана очень скоро привыкла почти механически сбрасывать с себя клещей. Но хорошенькими они ей все-таки не казались. Да и до них ли было! Светлана не напрасно взяла папку для растений: кругом росло множество незнакомых ей трав и цветов.

— Вот какой-то беленький!.. Как он называется?

Это был нежный белый цветок. Ботаники почему-то дали ему грубое имя: по-латыни — цинанхум, а по-русски — собакодав. Светлана была бы огорчена, если бы ей сказали об этом. Но, к счастью, никто из ребят не знал его названия. Светлана сорвала цинанхум, полюбовалась им и спрятала в папку.

Ее манили желтые и красные лилии с чашечками, полными тепла и света. Иногда среди солнечной тишины на полянке ее останавливали дремлющие в полуденной жаре бледно-голубые, густо-лиловые и почти черные ирисы...

В одном месте она задержалась и далеко отстала от ребят, потому что долго отрывала от ствола большой бархатный ярко-оранжевый трут.

— Куда ты его? — уговаривала ее Катя. — Брось. Надоест таскать.

Но Светлана все-таки оторвала трут и завязала его в фартук, потому что в папку он никак не влезал.

— Какого добра... — сказал Антон. — Они у нас тут... эта...на деревьях сколько хочешь растут.

— Ну, а у нас на домах не растут!

— Отстанешь еще раз — ждать не будем, — предупредил Светлану Толя. — Мы за оленем пришли, а не за трутами твоими... Ребята,— вдруг закричал он, — вперед! Там что-то рыжее мелькнуло!

Солнце перевалило за полдень. Гоняясь за оленем, ребята вышли на отлогий склон. Буйные заросли белого дудника скрыли их с головой — дудник на три метра поднимал от земли свои корзинки душистых соцветий.

— В какой лес мы попали! — с изумлением вздохнула Светлана. — Смотрите, над головой белые кружева, а сквозь них синее небо!

Над цветами вилось множество бабочек и жуков. Тут были и кирпично-красные бархатные перламутровки, у которых на крыльях сияло пятнышко, словно кусочек перламутра. И черные пяденицы с белыми глазками. И жуки бронзовики... Один такой жук пролетел прямо над головой Светланы; он жарко сверкал под солнцем, будто это не жук летел, а до блеска начищенный кусочек меди.

— Сережа, ты посмотри какой, а? — Светлана погналась было за жуком. — Я поймаю... для школы!

Но Сережа не обратил никакого внимания на жука. Он остановился и озабоченно оглянулся кругом:

— Толя, а как думаешь, мы далеко от дома?

Толя, сдвинув кепку, оглянулся тоже:

— Да...

Старые деревья тихо стояли, заслонив горизонт зелеными шапками. Густой подлесок теснился у их подножий. Белая долина кружевных дудников сбегала к распадку. А там снова начиналась чаща.

Антон, не дожидаясь, пока Толя решит, куда им теперь идти — дальше в тайгу или поворачивать к дому, — тяжело шлепнул на землю сумку и так же тяжело сел на землю и сам:

— Уморился... Жара...

Он снял кепку, положил на траву. Снял курточку...

— Посмотрите, — прыснула Катя, — Антон на дачу приехал!

Светлана засмеялась тоже. Но Толя небрежно взглянул на него и нахмурился:

— Как же это мы ушли от тропы? Не понимаю.

— А мы давно ушли от нее, — заметила Катя.

— А чего же ты молчала? Вот свяжешься с девчонками... — вдруг рассердился Толя.

Катя с недоумением посмотрела на ребят. А при чем же здесь девчонки? Это ей показалось настолько нелепым, что смешинки так и запрыгали в ее глазах.

А Светлана слегка надулась. «Девчонки»! Подумаешь! Вот сейчас придут домой, так она и не поглядит больше никогда на этого задаваку!

— Давайте покричим, — предложил Сережа, — может, кто из наших отзовется.

Ребята принялись кричать. Они кричали и все разом и вразброд — никто не отвечал им. Только слышно было, как лепечет на ветру осина и птицы изредка окликают друг друга.

Сережа, не говоря ни слова, пересек поляну. Потом спустился вниз к распадку. И еще раз, в другом месте, пересек поляну.

— Тропы нет, — сказал он вернувшись. — И как это мы так далеко убежали?

— Тропы нет! — повторил Антон, будто не веря. — Как это — тропы нет?

— Потеряли тропу, — прошептал Толя, и тонкие брови его почти сомкнулись у переносицы.

— Ой, — тихонько охнула Катя, — а что же теперь делать?

— Ну, вот еще — что делать! — спокойно возразил Антон. — А Толя на что? Тольян выведет. Только знаешь… Тольян, давайте поедим, а?

Антон жалобно посмотрел на Толю. Толе и самому хотелось есть. Он достал из сумки свой кусок хлеба с вареньем и тут же, без оглядки, съел его. Ну и вкусный же оказался хлеб! А варенье — такого он не едал никогда. Жалко, что мама положила один кусок — он бы и от второго не отказался.

Антон отошел и сторонку, встал на колени перед ранцем и, стараясь, чтобы никто не видел, что у него спрятано там, вытащил кусок пирога с мясом, и отвернувшись, принялся не спеша жевать.

Светлана растерянно посмотрела на Катю:

— А я ничего не взяла…

Катя пожала плечами:

— Я тоже!.. Только вот яблоки у меня…

У Светланы заныло под ложечкой. Сейчас же представился ей стол в саду тети Надежды, тарелки с супом, ломтики свежего хлеба, молоко... Она, закусив губу, посмотрела на Толю. Как это ему в голову не пришло поделиться с ней?

Но Толе, видно, и в самом деле это не пришло в голову. Он облизал пальцы, липкие от варенья, и сказал:

— Эх, хорошо, да мало!

Светлана отвернулась. Толя просто не замечает ее!

— Сергей, а у тебя есть что-нибудь? — спросила Катя.

— У меня вот тут хлеб с солью... — Сережа сбросил с плеча свой небольшой, тощий мешок. — Будете? Вот еще сало.

— Будем, будем! — закричала Катя. — Давай сюда... Светлана, подсаживайся!

Светлана замялась:

— Ну, может, у него у самого мало?

— Сколько есть. — Сережа отрезал им по ломтю от краюшки. — Если только не понравится...

Он, не глядя на Светлану, пододвинул ей хлеб и сало, нарезанное дольками. Но Светлана все еще глядела в сторону, будто наблюдая, как солнечные лучи сквозят сквозь ветки, прорываются длинными пиками, вязнут в густой дубовой листве...

— Светлана, ешь живей! — Катя с набитым ртом дернула ее за рукав. — Вкусно до чего!

Светлана принялась за еду. Да, вкусно было, здорово вкусно — хлеб с воздухом, да еще с салом! И откуда только Крылатовы берут такой хлеб!

— Толя, хочешь? — предложил Сережа. — Съешь. Черный хлеб покрепче.

— Давай, — согласился Толя.

— Антон, а ты?

Антон не обернулся. Уши его двигались в такт челюстям. «Когда я ем, я глух и нем» — это, видно, про него сложилась такая пословица.

После еды стало веселее. Ранец у Антона полегчал. У Сережи еще осталось кое-что, но в заспинном мешке это нисколько не мешает. А Толе было досадно. И зачем он только взял эту сумку? Хлеб он съел. А пустая сумка будет теперь болтаться за спиной всю дорогу.

На дороге чибис,

На дороге чибис... —

тонким голосом запела Катя.

Он кричит, волнуется, чудак! —

подхватили Толя и Светлана.

Расскажите, чьи вы,

Ах, скажите, чьи вы...

Песенка весело полетела по тайге. Сережа вторил мысленно — он пел только тогда, когда его никто не слышал: у него совсем не было голоса.

Ах, скажите, чьи вы...

Изачем, зачем идете вы сюда!..

Сережа шел сзади всех. Впереди — Толя. Он шел, как покоритель неизвестных стран со своим войском. Ребята бездумно шагали вслед за ним. Анатолий знает, куда идти. С ним не пропадут.

И только Сережа, шагая сзади всех, старался проникнуть в мысли своего вожака: куда же все-таки они идут? На что ориентируются?

— Папоротник цветет! — закричала Светлана — смотрите, вот чудо! А говорят — он спорами размножается!

Светлана бросилась в заросли папоротника. Роскошные перистые листья поднимались ей до плеч. Среди их резной зелени ярко пылали красные бархатистые цветы. Да, конечно, это колдовской цветок папоротника, за которым ходил под Иванову ночь бедный Грицко. Но там, на Украине, он, может, цветет только под какую-то Иванову ночь, а здесь вот, пожалуйста, рви сколько хочешь!

— Ай! — Светлана увязла, и туфли ее тотчас налились водой: под папоротниками таилось болотце.

— Назад! — сердито крикнул Толя.

— Подумаешь — «назад»! — задетая его тоном, ответила Светлана. — Мне для гербария нужно.

Она чувствовала, что ее красивые желтые туфли гибнут и ноги вязнут все глубже. Однако она дотянулась и сорвала цветок — красный, бархатистый, необычайно яркий, с лепестками в форме мальтийского креста. Но что же? Этот цветок, вовсе и не на папоротнике растет. У него свой стебель, свои листья, маленькие листья гвоздики. Светлана покачала головой:

— Хитрый цветок! Ага! Это чтобы его в папоротниках заметнее было. Я понимаю, среди такой зелени тебя всякая бабочка увидит!

Но цветок был очень красив, и Светлана тут же бережно уложила его в папку.

— Не отставать! — напомнил Толя. Катя подбежала к подруге:

— Давай руку, ну! Завязла?

— Немножко, — прошептала Светлана. И, выбравшись, посмотрела на свои грязные, промокшие туфли.

— Эх, ты! — с мягким укором сказал Сережа. — Разве можно по тайге в туфлях ходить? Сапоги надо.

Светлана беззаботно махнула рукой:

— Вот еще!

И снова ребята завели полюбившуюся песню, под которую так славно было шагать:

Ах, скажите, чьи вы,

Расскажите, чьи вы,

И зачем, зачем идете вы сюда?!

А Сережа опять вторил песне мысленно и в то же время думал: куда же ведет их Толя?

И еще думал с горечью: идут домой, а оленя-то они так и не нашли, не загнали. Богатырь-то ушел. Ушел его любимец, им выхоженный. Не и хотел вернуться. Но поиски все-таки оставить нельзя. Все старые оленеводы говорят, что, если олень попробовал хлеба, он не уйдет далеко. Может, один из сотни уйдет... А если этот и есть один из сотни?

Нет. Завтра они с отцом отправятся, разыщут его и загонят. Нельзя, никак нельзя упустить такого оленя!

Сережа не знал, что совсем недалеко, привлеченный знакомым напевом — ведь именно эту песню играл Сережа Богатырю, когда приучал его к кормушкам, — следует за ними рыжий, словно забрызганный солнцем рогатый Богатырь. Он шел тихо, принюхивался, слушал, смотрел. И вдруг вышел на голый выступ базальта и остановился. Он стоял, освещенный лучами, статный, красивый самой большой оленьей красотой.

— Богатырь! — ахнули все в один голос.

Богатырь исчез. Это было как во сне. Только во сне может так появиться что-нибудь и так бесшумно и внезапно исчезнуть.

Несколько секунд ребята ошеломленно глядели на базальтовый выступ. Синий базальт золотился по краям, солнце светило уже совсем косо.

— За мной! — крикнул Толя и побежал к базальтам.

Антон, громыхая ранцем, послушно бросился за ним. Девочки побежали тоже. Побежал и Сергей. Сережа был счастлив, что увидел своего любимца и что этот любимец, видно, все-таки не такой уж беспамятный. Ага! Вот ходит... ходит же возле них, бродяга!