"Ярослав Голованов. Кузнецы грома ("Канун великого старта" #1)" - читать интересную книгу автора

8

Все шестеро сидят за своими столиками и работают. Кудесник читает
толстую книгу, отпечатанную на машинке, - отчет. Рядом лежат еще две такие
же пузатые книжки.
Это отчеты самого Бориса. Их он тоже берет в библиотеке: нельзя же
запомнить все цифры, даже если это "твои" цифры.
Сергей Ширшов внимательно рассматривает рыжие синьки (Бойко говорит,
что их надо называть не синьки, а рыжки) и что-то помечает на листке
бумаги остро отточенным карандашом.
Нина Кузнецова смотрит на ленту счетной машины. На ленте только цифры.
Тысячи цифр собраны в шеренги, шеренги - в колонны, колонны - в дивизии
цифр. Нина устроила смотр этой армии. Лента скользит в ее руках - она
принимает парад. Один строй радует ее, другой тревожит. Она то чуть-чуть
улыбается, то хмурится.
(Когда хмурится, становится еще красивее. Такие красивые девчонки редко
встречаются в технических вузах. Три года назад за ней "бегал" весь
институт.)
Бойко занят делом самым примитивным: строит график. Он делает это
автоматически и может думать и говорить совсем о другом. Он уже пробовал
заговорить, но все были заняты, и разговор не получался. Игорь Редькин
что-то пишет, иногда стремглав хватает логарифмическую линейку, быстро и
цепко наводит волосок визира и снова быстро пишет. Точно тем же занят и
Юрий Маевский. Однако в его движениях нет никакой порывистости и суеты. Он
считает с той неторопливой торжественностью, с какой обычно считают
преподаватели теории машин и механизмов, уличая студентов в натяжках и
ошибках. Маевский и Редькин производят впечатление самых сосредоточенных и
работящих людей в этой комнате.
Но вот Маевский положил свою великолепную перламутровую авторучку на
мраморную доску письменного прибора, потянулся и провозгласил:
- А ТДУ мы сегодня кончим! Как звери будем работать, а кончим!
- В Южной Америке есть один такой зверь, ленивец называется, - не
оборачиваясь, бросил Редькин. Витька Бойко засмеялся. Маевский
действительно был ленив, но обладал удивительной способностью мобилизовать
на короткий срок свой мозг, давая ему нагрузку, которую никакая другая
голова выдержать не могла. Юрка создал даже собственную стройную теорию
накопления мышления как одной из форм существования материи, объясняя ею
то свое состояние, которое Бахрушин называл интеллектуальными прогулами.
На "ленивца" Маевский не обиделся. Он вообще ни на что не обижался. Никто
не помнил, чтобы он когда-нибудь обижался. Подумав немного, он сказал
ласково:
- А ты дурак.
- Дурак - понятие относительное, - на лету подхватил Редькин. - Знаешь,
как говорят на Дерибасовской: кто в Жлобине умный, тот в Одессе еле-еле
дурак. - И он показал на кончике мизинца, каким крохотным дураком в Одессе
выглядит жлобинский умник. И тут же вдруг, бросив в сердцах линейку, Игорь
завопил:
- Юра! Друг! Я жалкий клеветник. Ну какой же ты ленивец?! Совсем
наоборот! Ты трудолюбив, как пчела! Через неделю мы пустим нашу ТДУ, через
две недели положим шефу на стол протоколы испытаний. Еще неделю Эс Те