"Ярослав Голованов. Кузнецы грома ("Канун великого старта" #1)" - читать интересную книгу автора

черте. Громко, все заглушая: "Так! Так! Так!" Ближе, ближе...
- Пуск, - громкий, но спокойный, как тогда у Игоря на стенде, голос.
Главный конструктор припал к окулярам стереотрубы.
Рука нажимает кнопку. Все услышали короткий сухой щелчок, и тут же
вступили двигатели...
Глаза людей. Они видят ракету. Глаза Главного, Бахрушина, Агаркова,
Нины, инженеров, механиков-монтажников. Одни глаза. Пытливые, веселые,
измученные, торжествующие, широко открытые, прищуренные. Очень разные
глаза. И в этих глазах - неуловимое общее, объединяющее в этот миг этих
разных людей: ожидание Победы.
Все выше и выше смотрят люди, все выше... Нет, это уже не гром старта.
Хор ликующих человеческих голосов поднимается над планетой, все выше и
выше...
Сталевары у огненного фонтана конвертора. Стараясь перекричать сталь,
на ухо одному из них что-то радостно кричит другой. И они смеются.
Девчонка, облепленная платьишком на ветру, стремглав бежит по стерне к
еле видным в хлебном море черным точкам комбайнов. Девчонка, похожая на
древнюю Нику, богиню Победы.
Человек в белом халате резко повернул голову от окуляра микроскопа.
Совсем без улыбки, наоборот - рассерженно.
Стюардесса - вся улыбка - входит в салон воздушного лайнера и говорит...
Маленькая стойка в маленьком европейском баре. Маленький приемник. И
все разом поставили стаканы, отложили газеты и повернулись к нему.
Огромный город. Там еще ночь. Поцелуи влюбленных в тени деревьев. И
вдруг желтые буквы вспыхнули, засветили поцелуи, побежали по гигантскому
экрану: New Russian Space Ship! Major Vorontsow and capitain Razdolin are
flying to Mars!!!
Матрос будит спящего товарища. Очень сильно качает, и когда он говорит,
ему приходится держаться обеими руками.
Слепые дети в школе. Они сидят, не шевелясь, вытянув шейки в трудном,
напряженном внимании, и ловят слова старенькой учительницы.
Вера Воронцова. Она смеется, она плачет, она совсем не знает, как ей
быть перед голубыми объективами репортерских аппаратов.
Квартира Раздолиных. Двери настежь. Полная комната людей. Женщины
обнимают мать Андрея. Она плачет.
С огромной ротации, подталкивая друг друга, идут первые сигнальные
экземпляры "Правды". Мастер берет газету, разворачивает. Два больших
портрета: Воронцов и Раздолин. Серым водопадом бежит бесконечная бумажная
лента...
И тишина.
В дверях одной из комнат общежития на космодроме стоят четверо:
Кудесник, Ширшов, Маевский, Бойко. Они оглядывают свою комнату с каким-то
удивлением, словно и не видели ее никогда. Они вошли все сразу, плотной
группой, страшные, грязные, очень счастливые и бесконечно, нечеловечески
усталые. И остановились посередине комнаты, вроде бы и не зная, что им
теперь делать. Кудесник подходит к столу и, запрокинувшись, пьет прямо из
графина, дергая небритым кадыком.
- Она небось уже тухлая, - предупреждает Маевский.
- Все, - отдышавшись, говорит Борис и начинает стаскивать через голову
ковбойку.