"Ярослав Голованов. Заводная обезьяна ("Канун великого старта" #2)" - читать интересную книгу автора

закутавшись в одеяло, прислушивался к знакомым звукам траулера. Машину он не
слышал. Машина и шипение океана за бортом составляли ровный, привычный и уже
незаметный для уха фон, который не мешал всем другим звукам. Слышал он
сопение Фофочки, ласковое журчание воды на полу, тонкий, едва различимый
писк радиорубки, где работал Сашка. Иногда он ловил приглушенные шумы
камбуза: голоса, позвякивание кухонного железа, - там готовили завтрак.
Юрка лежал еще долго и, кажется, начал уже дремать, когда вдруг все
корабельные звуки разом изменились. Даже у Фофочки смешался ровный строй
вдохов и выдохов: "Державин" сбавил ход до малого. "Значит, будут сыпать
трал,- подумал Юрка. - Неужели ж опять ничего? Ну хоть бы тонн пять, для
затравки". Он услышал, как далеко на корме глухо загрохотали по палубе
бобинцы (*): трал уходил в воду.
_________
(*) Бобинцы - металлические пустотелые шары, прикрепляемые к нижней
подборе трала, которые при его движении под водой идут по дну.

Юрка спустил ноги с койки, но, почувствовав пальцами лужу, отдернул их,
словно на полу был кипяток. "Витя, идиот, открыл иллюминатор... Дежурный,
называется, пускай сам и убирает теперь". Пододвинул ногой свои колодки,
встал, оглянулся на Фофочку. Все, как по нотам: свернулся калачиком и открыл
рот. Одеяло сползло, оголив чуть полноватые, в гусиной коже ноги Фофочки,
Юрка поправил одеяло, Фофочка благодарно почмокал губами.
Вода на полу раздражала: в каюте Юрка любил порядок. Он достал большой
жестяной совок и начал подбирать воду. Опрокидывая совок в иллюминатор,
шепотом матерился. Потом обтер Витиной майкой мокрые уши вентилятора на
столе, отряхнул капли с обложки "Королевы Марго" ("Королеву" читал Фофочка),
вывалил в бумажку консервную банку, полную окурков, и отправил кулечек в
иллюминатор.
Потом Юрка застелил стол сухой белой бумагой, рулон которой хранился у
него в шкафчике, взял мыло, зубную щетку, грязное вафельное полотенце,
заскорузлое от горькой океанской воды, и пошел умываться. Возвратясь, он
обнаружил, что одеяло опять сползло с Фофочки, укрыл его, надел штаны, робу
и, стуча колодками, отправился смотреть трал.
"Державину" не везло. В первое траление, еще под Марокко, они разодрали
на кораллах всю мотню (*), залатали, а через два дня снова зацепились и
вовсе потеряли трал. Капитан психовал, его понимали и прощали. Первый
помощник кричал, что траловая команда проявила политическую близорукость.
Никто не понял, при чем тут эта близорукость, но все были здорово
расстроены. И дело, конечно, не в трале. Главное - не было рыбы. Поднимали
что хочешь, только не сардину, ради которой пришли сюда "под самую Африку".
Радировали в Москву, в институт, специалистам. Специалисты запросили сводку
погоды, температуру воды, рельеф дна, глубины - ну, просто целую научную
работу надо было проводить. Однако им все сделали, послали. Специалисты
молчали два дня, потом пришел ответ, что сардину следует искать на
прибрежных банках с температурой воды 28-30 градусов. А под Дакаром, где
утопили трал, было 24. У "Есенина" и "Вяземского" в Гвинейском заливе дела
шли очень неровно: случалось, поднимали по двадцать тонн чистой, без
примесей сардины, а случалось, что день-два ходили совсем пустые. Но
все-таки кругом тонн по восемь у них набиралось. И температура воды была
такая, какую придумали в Москве: плюс 29.