"Ярослав Голованов. Марсианин (опыт биографии)" - читать интересную книгу автора

вооруженный против подводных лодок, способный вести круговой обстрел из
орудий главного калибра. "Неустрашимого" изучали, о "Неустрашимом" говорили
в адмиралтействах и генеральных штабах всего мира, само его английское имя
определяло отныне новый класс военных кораблей: "дредноут". Германия поняла,
что Англия опять "правит морями" *, и надо догонять. Данцигское училище,
которое задумывалось как политехническое учебное заведение, должно было
резко изменить курс, требовался поворот оверштаг**, чтобы стать носом к
ветру, дующему с Британских островов. Теперь прежде всего требовались
квалифицированные инженеры-судостроители. Срочность подготовки не должна
была оправдывать возможных изъянов подобной спешки, и будущим конструкторам
дредноутов читались солидные курсы физики, химии, механики. Они дополнялись
лабораторными занятиями, опытами, испытаниями реальных машин. И над всем -
математика. Только математика дает инженеру подлинную свободу творчества.
Для общего развития, чтобы все-таки могли говорить не только о болтах и
заклепках, - курс истории искусств. Но умеренный. Не курс - курсик.
* "Правь, Британия, морями..." - слова национального английского гимна.
**Оверштаг (голланд.) - маневр, при котором судно становится носом
против ветра.
Учебная программа - не меню в буфете, "блюда" здесь не выбирают. Но
несмотря на явный привкус морской соли, рацион Данцигского училища вполне
устраивал молодого Цандера. Добровольно и радостно закабаленный идеей
межпланетного полета, он был равнодушен ко всем этим безотлагательным
проблемам престижного су-достроения, но ускоренные темпы учебы, упор на
математику, очень нужные ему практические занятия, где вязь формул на его
глазах превращалась во что-то осязаемое - мягкое или твердое, горячее или
холодное, - все это было как раз тем самым, что он искал. Работал много.
Читал. Друзей, способных соблазнить праздными развлечениями, не заводил.
Редко ходил в музей. Любил маленький, но очень уютный ботанический сад.
Отдыхал там с томиком любимого Гёте. И конечно, скучал по Риге, родному
дому, сестренке Маргарете, которая рисовала ему водяных марсиан. Когда
становилось совсем грустно, уходил гулять за город. В дневнике: "Как это
хорошо, одному ходить по лесу и смотреть на звезды и луну, просвечивающие
сквозь облака..." Опять луна. Опять звезды...
Помочь ему достичь звезд должен был профессор Юлиус Зоммер, философ,
математик, астроном. Зоммер был пунктуален и удивительно последователен. На
его лекциях было ясно видно, как математика растет, сразу угадывалось
родство последующего с предыдущим, только не надо было пропускать лекций,
обрывать эти связи - найти потом оборванные концы было труднее. Фридель это
сразу понял. Иногда Зоммер покидал выстроенный на доске, как на параде,
строй своих формул и позволял себе отвлечься. Но это тоже было очень
интересно. Он рассказывал о великом и несчастном Иоганне Кеплере,
затравленном монахами, униженном вечной бедностью, старательно убивавшей, но
так и не убившей в нем ненасытной жажды открытий и того внутреннего сознания
не сиюминутной, а бесконечной во времени важности своих трудов, которое
делает самого жалкого нищего владыкой всех сокровищ мира. Рассказывал о
Фридрихе Вильгельме Бесселе, жизнеописание которого (равно как и биография
Кеплера) дополняло список славнейших трудов профессора. Рассказывал о том,
как Бессель составлял каталог 3200 звезд, открыл невидимые спутники Сириуса
и Проциона и вычислил орбиту кометы Галлея, которая, кстати, - профессор
поднял вверх указательный палец, - совсем скоро, в 1910 году, посетит