"Джон Голсуорси. Сильнее смерти" - читать интересную книгу автора

холодна с Бетти и гувернанткой, что первая ударилась в слезы, а вторая
занялась чтением Вордсворта. После чая Джип пошла в кабинет Уинтона,
небольшую, уставленную кожаными креслами мрачную комнату, где он никогда
ничем не занимался, где были книги, которых он никогда не читал, если не
считать "Мистера Джоррокса", Байрона, руководства по уходу за лошадьми и
романов Уайт-Мелвиля. На стенах висели гравюры, изображавшие знаменитых
чистокровных лошадей, его шпага, фотографии Джип и друзей-офицеров. Только
два ярких пятна было в комнате: огонь камина и маленькая ваза, в которую
Джип всегда ставила свежие цветы.
Когда она впорхнула в комнату, тоненькая и стройная, с нахмуренным
бледным личиком и влажными темными глазами, она показалась Уинтону внезапно,
повзрослевшей. Весь день он был в раздумье: в его горячую любовь к Джип
вторглось что-то беспокойное, почти пугающее. Что же могло случиться вчера
вечером - в первый ее выезд в общество, где все привыкли сплетничать и
совать нос в чужие дела?
Она опустилась на пол и прижалась к его коленям. Он не видел ее лица и
не мог дотронуться до нее здоровой рукой - она уселась справа от него.
Стараясь подавить волнение, он сказал:
- Ну что, Джип, устала?
- Нет.
- Нисколько?
- Нет.
- Вчера вечером было хорошо, как ты и ожидала?
- Да.
Дрова шипели и трещали, длинные языки пламени рвались в каминную трубу,
ветер гудел на дворе; немного спустя, так неожиданно, что у него перехватило
дыхание, она спросила:
- Скажи, ты и вправду мой настоящий отец?
Уинтон был ошеломлен, ему оставалось всего несколько секунд, чтобы
поразмыслить над ответом, которого уже нельзя было избежать. Человек с менее
решительным характером, застигнутый врасплох, сразу бы выпалил "да" или
"нет". Но Уинтон не мог не взвесить все последствия своего ответа. То, что
он ее отец, согревало всю его жизнь; но если он откроется ей, не ранит ли
это ее любовь к нему? Что может знать девушка? Как объяснить ей? Что
подумает она о своей покойной матери? Как отнеслась бы к этому та, которую
он любил? Как поступила бы она сама?
Это были жестокие мгновения. А девочка сидела, прижавшись к его колену,
спрятав лицо, не помогая ему ничем. Невозможно дольше скрывать все это от
нее теперь, когда в ней уже пробудилось подозрение. Сжав пальцами
подлокотник кресла, он сказал:
- Да, Джип. Твоя мать и я любили друг друга.
Он почувствовал, как легкая дрожь пробежала по ее телу, и много отдал
бы за то, чтобы увидеть ее лицо. Даже теперь - что поняла она? Нет, надо
идти до конца. И он сказал:
- Почему ты спросила?
Она покачала головой и шепнула:
- Я рада.
Он ждал чего угодно: горя, возмущения, даже простого удивления; это
всколыхнуло бы в нем всю его преданность мертвой, всю старую неизжитую
горечь, и он замкнулся бы в холодной сдержанности. Но этот покорный шепот!