"Глеб Голубев. По следам ветра" - читать интересную книгу автора

старательно изучает таблицы в толстенных фолиантах. Я тоже было
заинтересовался ими, соблазнившись толщиной книг и ветхостью переплетов.
У дяди мне скоро стало скучно. И в одно прекрасное утро на маленьком
смешном пароходике я сбежал в Тамань, Почему именно сюда? Не знаю.
Хотелось мне отыскать ту хату, в которой когда-то ночевал Лермонтов и едва
не стал жертвой "честных контрабандистов". Помните "Тамань"? Я эту повесть
очень люблю и знаю почти наизусть.
Легендарной хаты я не нашел, вернее, мне указали не одну, а сразу
несколько; Все они были подозрительно новые, явно отстроенные уже после
войны.
Я выбрал одну из них, стоявшую на самом краю станицы, и прожил здесь
несколько дней у болтливой тетки Горпины.
Конечно, в этой хате Лермонтов никак не мог бывать. Но сразу за ее
низеньким плетнем начинался пустырь, заросший высохшим на корню бурьяном,
а дальше - крутой обрыв к морю. Именно потому я и выбрал себе это
пристанище. Вспомнилось: "...берег обрывом спускался к морю почти у самых
стен ее, и внизу с беспрерывным ропотом плескались темно-синие волны. Луна
тихо смотрела на беспокойную, но покорную ей стихию..."
Я наслаждался тишиной, солнцем, соленым ветром. Целые дни проводил на
море: загорал на горячем песке, нырял с маской за рыбами. А потом решил
поискать места совсем необитаемые и но совету знакомых рыбаков перебрался
на попутном ялике на Тузлу. Вот тут-то и начались приключения.
Тузла когда-то была косой, длинным песчаным мысом, далеко вдававшимся в
Керченский пролив. Но в двадцать пятом году после сильного шторма Тузла
превратилась в остров, хотя местные жители и продолжают называть ее по
старой памяти косой. Расстояние между островом и берегом все росло и
теперь уже достигает трех с лишним километров.
На острове всего несколько домиков, где во время путины живут рыбаки, а
вокруг - желтая песчаная пустыня. Берег такой низкий, что его не заметишь
с моря, пока не подплывешь вплотную. На Тузле я сначала увидел даже не сам
берег, а дом и одинокое раскидистое деревце возле него. Казалось, они
стояли прямо посреди моря. Это мне сразу понравилось. Ночевал я прямо под
открытым небом, на согретом за день песке, пропитание добывал у рыбаков. А
пляж здесь оказался таким, какого я никогда в жизни не видывал. Он тянулся
на десятки километров. В сущности, весь остров был просто-напросто
громадным песчаным пляжем, совсем пустынным и голым. Отойдя от рыбачьего
стана всего метров сто, можно совершенно свободно почувствовать себя
Робинзоном на необитаемом острове.
Но скоро я убедился, что остров обитаем, - даже, пожалуй, слишком.
Как обычно, с утра, прихватив самодельный гарпун, я отправился на охоту
за рыбами. Вода в Керченском проливе такая мутная, что не различишь порой
кончики пальцев протянутой перед собой руки, и с ружьем тут охотиться
бесполезно. Зато с гарпуном можно ловко подкрасться к зазевавшейся
рыбешке.
Ныряя и вновь поднимаясь на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, я
постепенно удалялся от берега. Море было пустынным и спокойным. Только
вдали маячило несколько рыбачьих лодок, неподвижно застывших на якорях.
Под водой я вдруг услышал громкое постукивание. После паузы оно
повторилось. Мне приходилось читать, будто рыбы издают разные звуки в
воде, как бы переговариваются друг с другом. Но эти звуки были слишком